– Это не мои земли и не мой замок, – анг потянулся, поймал подругу за руку и привлек, норовя устроить на предплечье и укутать краем широкого плаща. – И не твой. Привыкай, мы более никого не оберегаем и не принадлежим никаким клятвам.
– Что меня разбудило? Серебро, – не слушая доводы, шептала Черна. – Кто мог подсветить? Тэра? Нет, она бы никогда… Она прорицательница, ей что серебро, что мрак – все чуждо, стороною бродит. Белёк? Он недоросль, покуда вальз из него так же не хорош, как и воин… Старшие вальзы? Нужна им недоученная соплюха, да и сами они – тьфу, серость. А почему у нас темно?
Черна высвободила руку, нащупала амулет на запястье, сняла колпачок и тронула фитиль лампады острием жар-камня44, по очереди поднесла к синеватому огоньку остывшие плошки с маслом, и расставила светильники в круг. Пещерка озарилась дрожащим светом, позволяющим теням прыгать и плясать, а взгляду – примечать то один закуток, то другой, неполно проникая в тайны ночи. Черна перекатилась к краю плаща, подтянула ближе свои вещи, встряхивая и запоздало укладывая аккуратно, чтобы занять руки. Пояс притаился змеей у стены, потянувшись к нему, девушка вздрогнула и прикусила губу. Две половинки деревянной дудочки лежали раскрытым коконом, левая была пуста, в правой копошился волос сплошного мрака. Лишь на миг увиделся этот волос и сразу затаился в тенях, но рука уже нашла жар-камень и без промедления вдавила его острие в петлю волокна тьмы.
– Ужрец45, – не веря себе, сообщила Черна, глядя, как волос делается отчетливо виден, объятый огнем, как он с треском выгорает, конвульсивно дергаясь. – Надо же, зрелый! Никогда их не видела. Значит, вот какова была неправда, оскорбившая лань? Тох, кем бы мы стали к утру, доползи дрянь до изголовья? Как они берут людей? В ухо лезут?
Черна бормотала, торопливо натягивая штаны и ежась от запоздалого ужаса. Возражений анга она не слышала, даже если он говорил что-то. В ушах грохотал пульс. Отчего-то все невозможное и худшее вздумало сплестись в ком мрака именно сегодня, когда на миг помстилось впереди будущее обычного человека, живущего в мирном селении своей семьей, с любимым мужчиной. Пусть внизу, за перегибом складки, пусть в неизбывной тоске по родному лесу…
– Ты куда? – застонал анг, подсекая под колени и пребольно роняя на корни, да еще прижимая выше поясницы, для надежности. – Черна, уймись! Ну, что за ночь…