– Не, на меня не подействует, будь ты и первым вальзом сдохшего ныне востока54, – фыркнула Черна. – Скажи толком, чего тебе в самом деле надо. Тогда я поскорее сделаю, что могу и пойду отдыхать со спокойной душой.
– Тихое место, отлежаться, – выдавила Милена.
– Пошли, это легко, – приободрилась Черна. – Только на вторую ночь от этой корни очухаются, не забывай.
– Тебе-то что?
– Я думала, ты бегом к этому… Йонгару, – призналась Черна. – Замок у основания луча заката крепкий, но прорицательница им нужна так, что и не высказать. Опять же, сох он по тебе – аж глянуть больно.
– Да никому я не нужна! – закричала Милена, снова спотыкаясь и уже не пробуя встать. Она глотала слезы и торопливо бормотала, уткнувшись лицом в траву. – Никому! Только мой дар, место у правого плеча Тэры со всеми её тайнами или право быть целую ночь лихим мужиком… А я хочу… Я хочу…
– Серебряной ланью стоять на ладони влюбленного великана. – Черна не пробовала насмехаться, просто произнесла приговор, подцепила на плечо безвольное тело изгнанной ученицы и поволокла в лес, к ближнему логову, вырытому Тохом еще в начале лета. – Спасибо матери серебра, я не вижу ничего в грядущем. Все вы слишком дорого платите за зрение. Изломанные какие-то, в себе копаетесь, иных всех подряд норовите насквозь просветить, будто они горный хрусталь, а не живые люди. Во, логово. Рыдай, сколько вздумаешь. Завтра приволоку жратвы. Ты реши до полудня про буга-то, его еще искать, если надобен.
– Конус тьмы тебе в сердце! – всхлипнула Милена, отползая в дальний угол, в тень. – Ненавижу. Не приходи никогда, поняла?
– Я тоже видеть тебя не хочу. Но знаю: умей ты ненавидеть, давно отравила бы или допекла еще как.
– Убирайся! Вон! Убью!
Комок земли угодил в плечо, вызвав ответный смех – и не более. Выбравшись из логова, Черна отряхнула грязь с рубахи и побежала, принюхиваясь к пряной застоявшейся осени, туманом сочащейся из почвы. На душе было так легко, что вес тела едва ощущался. Приходилось прыгать и приземляться на кончики пальцев, даже не пробуя обернуться и угадать длину каждого шага: в особенные ночи нельзя отягощать сердце ядом недоверия к чуду.
Глава 7. Влад. Испорченный вечер
Москва, первая неделя ноября
Первый в жизни кабинет, выбранный самостоятельно, для своего дела… Влад осмотрелся, старательно выровнял рамки на парадной стене. Подборка скромная, но – не пустая. Лица узнаваемые для тех, кто понимает. И сертификаты кое-чего стоят.