Повесть «Эдельвайс» отражает нравы и быт горных жителей Швейцарии, судьбу русского эмигранта, солдата Суворовской армии. В основу повести легли реально произошедшие события, автор ее лично знаком с потомками главного героя повести, ныне обосновавшимися в Женеве, знающими и чтущими память своего славного воинственного предка.
Итак, повести «Черный гукер», «Приди сюда, о Росс, свой сан и долг узнать», «Эдельваис» посвящаются всем лицам, так или иначе проявившим свою «русскость». Да не угаснет память их в род и род!
– О тебе самого графа Суворова извещали, и знаешь ли, что тот изволил заметить? «Илья, Михайлов сын, истинную верность явил, и такие добрые его квалитеты и показанные к нам усердные службы к совершенной милости нашей могут статься». Не иначе производству твоему быть. А презент, братец, прими от меня уже теперь.
Капитан Еркулов развязал шейный платок, расстегнул сверху мундир, извлек богатый золотой складень, укрепленный на ожерелье из перлов, и повесил на пригожего молодца, стоящего перед ним.
– Полноте, барин, из чего жалуете? – отвечал Илья.
С начала похода служил он у Еркулова в денщиках и привык к совсем иному обхождению – капитан Еркулов нравом обладал вспыльчивым и грубым. Случаи, приведший Еркулова на перемену обычая своего, Илья полагал пустяшным.
Проходя над ущельем, лошадь Еркулова споткнулась и переломала себе ногу. От падения сам капитан не пострадал, но сумка его, притороченная к седлу, сорвалась. Илья, следивши полет ее, и приметя что тот окончился двумя саженями на выступавшем из земли еловом корне, не сказавшись барину, занятому лошадью, пополз вниз. Уверившись в полной беспомощности несчастного животного, Еркулов пристрелил его и оглянулся в поисках слуги. Не вдруг отыскал он его.
– И ты, вслед скотине, живот свой потерять хочешь!? Болван! Вот я тебя приголублю, вылези только! – кричал разгневанный Еркулов, а эхо многократно вторило укоризны его и смех, проходивших мимо, солдат. Словно древние горные духи сошлись вместе и дружно сдвинули каменные свои кружки, покрытые сверху белой снежной пеною.
– Ах, Илья, кабы ты знал да ведал! Мне сумка эта, самой души своей милее и всего света! – говорил капитан тем же вечером в походной палатке, когда войско стало на ночлег, и он остался с глазу на глаз с денщиком.