Время было: после обеда. На веселье и смех от анекдотов, или на пение прекрасного хора, вошел круглолицый розовощекий мужчина. На вид, мужчине было не больше пятидесяти.
– Здравствуйте Алексей Петрович! – Поздоровались братья в один голос, в то время как Илья почтительно встал, Семен прятал бутыль за тумбочкой, от того, что виден дом был, для гостя, наполовину, вторую же он терял за громоздким шкафом, будто имевшим надобность перегородки от прихожей.
– Не прячь, – будто сквозь «стену» подглядел «круглолицый» – пробку то, на столе оставил. И вам здравствуйте. – Я смотрю, – он присел на табурет, рядом с Виктором и пожал всем руки – к нам новые люди приехали. Почему не ко мне, а сразу на поселение, и кто распорядился? От чего мне не известно?
Человек, с множеством вопросов, оказался председателем колхоза Октябрьский – Рябушкин Алексей Петрович. Братья, кое-как, объяснили ему, мол: Виктор знакомый еще с Тюмени, а сейчас военный человек, получив задание из Москвы, был проездом в «наших местах», вот и решил увидеться со старинными друзьями.
То, что Виктор военный, выдавала тельняшка.
– А где служили? – Спросил председатель, прищурившись.
– Морская пехота, в Новороссийске.
– Но вы же говорили: из Москвы. – Не поверил круглолицый.
– Так, я сейчас на другой службе. – Усмехнулся капитан. – Извините, разглашению не подлежит. Понимаете? – Загадочно произнес он, чем смутил председателя, прожившего уже полвека и, явно, прошедшего войну. – А Новороссийск, остался в армейском прошлом.
Рябушкин, хоть и не любил когда выпивали, но как полагается, для начала пожурил молодежь, а после, взяв бутыль, собственноручно разлил по стаканам самогон.
– С таким человеком и я не прочь… – Вознес он стакан. Все выпили. – В каком хоть звание?
– Не имею права. – Гордо, войдя в роль сотрудника КГБ, ответил Виктор, но преклоняясь перед фронтовыми сединами, добавил: – извините.
– А петь, могешь? – Не обращая внимания на дерзость, с улыбкой спросил председатель.
– Почему же не спеть? Спою.
Виктор взял в руки гармонь, и пальцы веером пробежались по клавишам, раздувая меха.
– Эта песня, – словно забыв об уговоре про «будущее», начал капитан – нашего хорошего ансамбля – «Любэ»>1.
Все смолкли, пока Виктор рвал душу нотами и голосом. Никто не смел, помешать ему. Братья обнялись, и задумчиво вслушивались в каждое слово – если еще и закрадывались сомнения по поводу капитана, то сейчас сомнений не оставалось – наш, советский.