Словно, Эйфелева башня для Парижа, эти руины просматривались на весь наш район, практически вошли в анналы местного фольклора, если можно так сказать… Постепенно все жители привыкли к подобной аномалии и воспринимали её, как некую аутентичную достопримечательность, без которой мы совсем осиротели.
Такой, вот, навязанный сверху перевёртыш массового сознания. Чья-то ошибка и откровенный ляп превратились в местный памятник непонятного подчинения и сомнительной значимости. Самое примечательное, и место, и планировка – всё, что могло заинтересовать арендаторов, имелось в наличие. Но какое-то проклятие мешало этому остову преобразиться. Обстоятельства непреодолимой силы мешали дому – неудачнику доделать свои мелочи и запуститься в эксплуатацию.
На полном серьёзе, он начал разваливаться, просто, рассыпаться на глазах. Все уже не столько отчаялись дождаться прорыва в этом деле, сколько, напротив, утомлённая общественность считала дни, когда состоится неизбежный и долгожданный снос. Не дождались… Где-то в непонятных кабинетах закончились невидимые нам игры, и было принято судьбоносное решение. Три месяца потребовалось, чтобы заброшенная махина обрела законченный вид и моментально заселилась. Ждали сорок лет…
Один мой, не такой уж, молчаливый "сосед" притаился под горой. Долго висела на волоске его судьба… Самый старый действующий православный храм на территории Москвы в конце восьмидесятых годов реально собирались сносить! Точнее вывозить на самосвалах, то немногое, что от него осталось. Мы с ребятами в детстве на его почти развалинах играли в "войнушку" и даже представить себе не могли, что валяющийся в груде мусора огромный чугунный крест, когда-нибудь вернётся на маковку. Ничего, оклемался… Звонит колоколами, народ собирает…
Наш район, в прошлом, полноценный город со своими предприятиями, переформатировали в спальную резервацию, лишённую архитектурных достопримечательностей. Привычный и унылый пейзаж не балует людей разнообразием форм и расцветок. Но и здесь, в каждом дворе среди ординарных "панелек" имеются свои "жемчужины", которые многое говорят аборигенам. Без них уже и не представляется нормальная жизнь. Уродцы, которые сначала вызывали резкое отвращение, постепенно стали обыкновенным застарелым бельмом на глазу. Ну, а любая болячка у нас вызывает жалость в сочетании с привычкой. Так мы и живём в мире привычной жалости…