Джонсон был рад, но на его лице все также было сложно увидеть нечто похожее на проявление эмоций. Он тут же собрал мальчиков, сорвав их с занятий. Уставшие дети лишь за полночь смогли лечь отдыхать, даже не перекусив ничего.
***
Мальчики теперь играли вчетвером. Джеки больше не брал в руки инструмент. После случая в больнице он все дальше становился от отца и матери. Его трясло от злости, когда он вспоминал поступок матери, которая не смогла ничего сделать в ту секунду, когда его унижал Джакомбо. Отца мальчик давно уже привык воспринимать таким какой он есть, но мама! В его юной душе не было ответа на этот вопрос.
Он занялся учебой, а после уроков пропадал в лавке сапожника, где зарабатывал СЕБЕ на еду! Отношения с братьями остались прежними – Джеки всегда помогал, выслушивал и поддерживал, но о музыке больше не говорил. Мальчики уважали его выбор, возможно, даже завидовали его смелости. Он вычеркнул мир музыки раз и навсегда. Его упрямое противостояние поражало. Откуда брались силы у этого мальчика 12 лет?
Джеки пропадал на работе, пока остальные собирали инструменты и одевались в костюмы. В один из будних вечеров они исполняли свои любимые мелодии – еще совсем молодые, но уже понимающее, что эти люди в форме цвета хаки не скоро услышат музыку, ее заметят канонады взрывы и стоны раненных.
В приглушенном свете ламп они сегодня были не яркими, дерзкими джаз-менами – они играли музыку, которая была в их душе. Спокойный ритм, ритмичные переходы и мелодичное звучание. Мелодия сопереживала, поддерживала и горевала одновременно. Из Джимми вдруг вырвалось неожиданное соло – он зазвучал сильнее, мощнее, ярче остальных. Его пальцы скользили по кнопкам. Мальчик закрыл глаза и выплеснул наружу все то, что таилось в его душе. Перед его глазами промелькнуло лицо убитой горем матери – в груди затрепетало сердце. В ушах эхом прозвучал звонкий смех сестренки. А вместо зала с людьми, вместо грозного отца и родных братьев Джимми очутился на лугу, полного трав и цветов, где раздается жужжание диких пчел. Его ладоши ощущали прикосновение каждого лепестка, листочка дерева и порыва ветра, который нес его все выше и дальше. В какой-то момент он замер – опять боль переполнила его душу – он оказался у большой горы, сложенной из черепов буйволов, увидел, как загоняют слонов и истребляют тигров. Мелодия вновь приняла трагичный оборот, затихнув. Он открыл глаза – детские, но такие уже мудрые и понимающие. В них горел огонь.