Таксист выгружает мои коробки прямо на грязную землю, не заботясь о том, что он там утрясает или разбивает. Я же смиренно осматриваю заросшую высокой травой территорию, обветшалый забор и табличку «Продаётся». Никому так и не стал нужным этот ужасный дом с его прошлым. Темно-зелёная черепица крыши местами ободралась, стены уже не выглядят белыми, стойкий грязно-серый цвет успел въесться. Сетка на центральной двери ободрана местной живностью, о деревянной вообще не стоит говорить: краска отодралась ещё со времён проживания моего бестолкового отца.
– Возьми свою сумку. – Таксист подходит ближе, его гнилые зубы желтоватого оттенка источают ужасную вонь, он точно не местный. – Плати, давай, потом все рассмотришь.
Лезу в сумочку за деньгами, отсчитываю купюры ему в оплату и отхожу в сторону, когда он отъезжает, подняв за собой облако пыли. Стряхиваю с вещей и головы мгновенно осевшие камушки, подхватываю спортивную сумку, по пути выдёргиваю табличку с объявлением, она тут же заваливается в траву и теряется из вида. Коробки взгромоздились у обочины, но это ещё полбеды. Иду по узкой тропинке к дому, наступаю на скрипящие, выгоревшие на солнце, ступени лестницы, оглядываюсь, куда бы положить мои вещи, но, к сожалению, кроме грязного крыльца, ничего нет.
– Эй, с возвращением! – Оборачиваюсь на крик, раздающийся из соседнего дома.
На крыльце стоит девушка в лёгком ситцевом платье, развевающимся на ветру, смутно припоминаю её лицо.
– Я Руби, не помнишь меня?
Прикрываю глаза от солнца ладонью и улыбаюсь новой соседке.
– Не очень, если честно. – Подхожу к краю крыльца, стараюсь не прикасаться к деревянным грязным ограждениям.
– Я училась в параллельном классе. – Меня немного напрягает её память, не доверяю людям с некоторых пор. В глаза многие улыбаются, а потом получается, что тебя ненавидят, скрываясь за маской.
– Смутно, – отвечаю я.
– Ох, ну это не страшно. Добро пожаловать домой. – Для кого это дом, а для кого – тюрьма.
– Спасибо огромное, пойду, соберу свои пожитки и начну потихоньку устраиваться. – Машу девушке рукой, просовываю старый ключ в замочную скважину, несколько поворотов, и замок клинит, бедром бью по двери. – Мог хотя бы замок сменить перед смертью, клянусь, он стоит здесь с моего рождения.
Снова толкаю бедром дверь, и, наконец, происходит последний щелчок. Чувствую себя первопроходцем: мои следы остаются на пыльном линолеуме белыми пятнами. Плесневелый застарелый запах, крупинки пыли, летающие в воздухе, и подобие мебели, укрытые белыми простынями. Её настолько мало, что спать мне придётся на полу. Удивительно, как ещё никто не разнёс этот дом в щепки, ведь район не самый хороший. Оставляю вещи на одном из диванов, иду за другими вещами, которые так и остались стоять на улице. Перетаскиваю коробки в гостиную, на последнем подходе в моем кармане настойчиво звонит телефон.