– Гражданин, предъявите, пожалуйста, ваши документы,– обратился ко мне милиционер.
– У меня нет документов,– добродушно улыбнулся я.
– А откуда вы следуете? – поинтересовался пижон в костюме.
– Я… из лагеря сбежал.
Мужчины переглянулись.
– Васильевич, по ориентировке не сходится. Беглецу не больше тридцатника, а этот уже в возрасте… – пожал плечами высокий милиционер, показав на меня.
Чтозначитввозрасте?
Лысый неторопливо закурил, покосившись на меня:
– Странный он все же какой-то. Может, наркоман… Пакуй его, Лавров, в отделении разберемся…
Милиционер подошел и быстро нацепил на мои руки наручники. Меня посадили на заднее сидение машины, и рослый милиционер уселся рядом:
– А кто вас ударил?
– На берегу избили. У одного паренька руки сильно чесались.
– Это, наверное, молодежь на «девятке»,– пробормотал белобрысый водитель в форме, – мы их видели, когда в поселок въезжали.
– Вы заявление на нападавших будете писать? – спросил лысый мужик.
– Не буду. Пусть живут пока.
Через несколько минут машина выехала на асфальт. По шоссе милицейский автомобиль несся с довольно приличной скоростью.
У мужика на переднем сидении в кармане пиджака заиграла музыка.
Он достал черный приборчик и приложил к уху:
– Кузнецов слушает… Да вы что? Поймали уже? Молодцы… Мы как раз тоже в район едем… Не с пустыми руками…
Мужик повернулся ко мне и шмыгнул носом.
«Что-то типа рации, – подумал я, – классная штука и довольно компактная…»
– Васильевич, на нарика он вроде не похож. И руки у него чистые. Я имею в виду вены… – пробубнил милиционер.
– Вы где проживаете, гражданин ? – поинтересовался лысый.
– В Ленинске, – пожал я плечами.
– А здесь чем занимаетесь?
– Я же вам говорил. В пионерский лагерь приехал, на первую смену. А сегодня утром сбежал…
– Не староват ли ты для пионера, мужик? – хмыкнул лысый, и обернулся к сержанту,– Лавров, ты на внешность не смотри. Руки могут быть и чистые, эти торчки сейчас внутрь всякой гадости наглотаются, а потом зеленых человечков видят и с пнями в лесу разговаривают…
– Какого вы года рождения? – спросил милиционер.
– Тысяча девятьсот семьдесят шестого.
– Ну примерно так оно и есть. Так какого хрена вам в пионерлагере в сорок лет делать?
– Вы шутите со мной. Мне тринадцать лет только весной исполнилось…
Лысый открыл бардачок, достал из него круглое зеркальце и протянул мне.