Я же остался стоять на месте,
парализованный страхом. Холодное острие меча Посланника уперлось
мне в шею чуть ниже кадыка. Сталь была ледяной, несмотря на палящее
солнце — словно впитала в себя бездушную холодность своего
владельца.
«Не двигайся», — приказал себе я.
Малейшее движение — и лезвие войдет в плоть. Я чувствовал, как
острие уже прорезало кожу, и по шее потекла тонкая струйка крови.
Теплая, липкая, моя собственная кровь.
Площадь заполнилась криками —
женским плачем, детскими воплями, мужскими проклятиями. Воины
Императора методично, почти без эмоций выполняли свою работу. Они
не кричали, не улюлюкали, не злорадствовали — просто убивали.
Эффективно. Безжалостно. Их мечи взлетали и опускались в четком
ритме, превращая живых людей в куски мертвой плоти.
Кровь текла между камнями мостовой,
заполняя щели и смешиваясь с песком. За несколько минут
светло-желтая площадь стала терракотовой, а воздух наполнился
металлическим запахом крови и тошнотворной вонью вспоротых
внутренностей.
Внутри меня начала разгораться
ярость. Не горячая, яркая злость, а холодная, всепоглощающая
ненависть. Она закипала медленно, поднимаясь из каких-то неведомых
глубин, подобно магме, прорывающейся через трещины в земной коре. И
когда этот внутренний вулкан, наконец, взорвался, самоконтроль
отключился.
Я рванулся в сторону, уходя от
острия клинка, и с диким, нечеловеческим воплем бросился на
Посланника. Чистое безумие, конечно — что я мог сделать против
тренированного воина со сверхъестественными способностями? Но в тот
момент мне было плевать. Меня захлестнула волна праведного гнева,
начисто заглушившая голос разума.
Мои пальцы сомкнулись на горле Тана
— и я опешил. Оно оказалось твердым, как камень. С тем же успехом я
мог бы попытаться задушить мраморную статую. Кожа под моими
ладонями была холодной и гладкой, словно отполированный камень, а
пульс не прощупывался.
Это было безумие. Чистое,
неразбавленное безумие, продиктованное смесью ярости, страха и
какого-то первобытного инстинкта, заставляющего бороться даже
тогда, когда борьба бессмысленна. Мои руки дрожали от напряжения,
ногти впивались в непробиваемую плоть, но Посланник и глазом не
повел.
Тан встретил мою самоубийственную
атаку кривой усмешкой. Вместо того чтобы зарубить меня, он схватил
мое запястье свободной рукой, развернул лицом к бойне и прижал к
своему нагруднику.