И, ко всему прочему, я даже не расстроился, что ты не ответила на мой последний вопрос о твоём парне.
Не страшно. Потому что я скоро сам всё выясню.
3. Глава 3
Не выходит она у меня из головы.
Ни спустя сутки, когда мы колесим с лучшим другом по соседней Бельятерре в поисках виновного в смерти Начо. Ни после.
Три дня уже прошло, а меня всё не отпускает.
Я, как ведомый какой-то неосязаемой колдовской силой, сразу после похорон сажусь в машину и еду в сторону полицейского участка.
Всматриваюсь в окна, через которые просачивается свет ламп узкими полосками. Её кабинет. С этими дурацкими жалюзи.
И только когда освещение в окне Елены гаснет, а время на моих часах стремится к девяти вечера, понимаю, что… ни черта не понимаю, о чем собираюсь с ней говорить.
Девушка ведь ясно дала понять, что не заинтересована мной. Зачем я лезу?
Но, то что я почувствовал, когда мы целовались на крыше до сих пор бередит душу.
Сумасшествие какое-то!
Стискиваю руль, когда её эффектная фигурка в синем платье появляется в высоких входных дверях.
Никогда ещё не чувствовал себя настолько тупым и безнадёжным.
Ну, что я сижу? Нужно действовать!
Банально позвать на свидание? Или выдумать какую-то проблему, в решении которой срочно требуется её профессиональная помощь?
Чёрт! Больше часа просиживал штаны в машине и глазел на неё силуэт за окнами, но так ничего адекватного не изобрёл.
Кладу руку на рычаг двери и ровно в этот же момент из-за угла здания “вырастает” благоверный Елены.
Идёт, чуть пружиня. Всё такой же надменный хлыст, упакованный в дорогой “Brioni”, а за ним… черноволосое чудо в джинсовом платье. Девчонке лет семь.
- Мама! Мама! Смотри, что у меня… - тычет в экран своего мобильника, а я, оторопев от этой картины, выхожу из машины на ногах, ставших несгибаемыми палками.
Наблюдаю за счастливой семейкой, привалившись спиной к своей “альфа ромео”. В голове жужжат вопросы. И главный из них - а разве может быть у Елены такая большая дочь? Ей же самой на вид года двадцать два - три. И то с большой натяжкой.
А может это ребёнок хлыща?
Отворачиваюсь, мысленно взгрев самого себя за то, что лезу в чужую жизнь.
Мне-то какое дело, кто и кем там друг другу приходится и кто кому изменяет?
Не важно. Меня не должно волновать ничего, кроме себя самого. Ну и ещё огромной гасиенды в Кадакесе, доставшейся по наследству от небедного дяди.