Я: Сегодня у Гаса выпал еще один зуб.
ГАС: А зубная фея отведет меня за это посмотреть на поезда?
Я: Нет, но она принесет тебе монетку.
ГАС: Ого!
ГЕНРИ: И сколько получит Гас?
Я: Пять долларов.
ГАС: Отлично. Мне было бы достаточно одного доллара. И поездов.
ГЕНРИ: У меня тоже есть зуб, который шатается.
Я: И даже в этом ты собираешься соревноваться?
ГЕНРИ: Получу ли я награду, если сам его вырву?
Я: Нет! Что с тобой такое?
ГЕНРИ (делает печальные глаза).
Я: Ладно, все нормально.
ГЕНРИ: Сколько я получу?
Я: Пять долларов?
ГЕНРИ: Так всего десять?
(Через пару минут возвращается с окровавленным зубом в руке)
ГАС: Ого! Генри вырвал зуб!
ГЕНРИ: Это было хуже, чем я думал. Как насчет пятнадцати долларов?
В любой ситуации Гас был для Генри красной тряпкой. Он сводит Генри с ума.
* * *
Я не знаю точно, как выглядит типичный ребенок с аутизмом, но после множества школьных мероприятий представляю себе, как обычно выглядит его мать: кожа серее, чем у женщин ее возраста, тени под глазами более выражены, а приклеенная к губам улыбка сочетается с нервным взглядом: она напряженно ждет, что произойдет дальше. Иногда эта мать гордится, иногда ей смешно. Но она не способна расслабиться.
Характер Гаса? Что ж, мой сын определенно более милый и приятный в общении мальчик, чем ваш. Простите, но это правда. Ваш ребенок более живой, подвижный, амбициозный и любознательный. Ваш будет управлять крупной компанией или станет знаменитым адвокатом; он будет лечить тела и души людей, воспитывать детей или выигрывать спортивные соревнования. Мой не сделает ничего из этого. Ваш, возможно, будет решать, по какой лестнице карабкаться. Мой будет наслаждаться любой из ступенек, а я буду радоваться за него. Но если он станет, скажем, зазывалой в супермаркете средней руки – знайте, что он желает вам хорошего дня от чистого сердца.
Мой сын каждый день говорит мне, как я прекрасна, и под «прекрасная» он подразумевает «чистая». Планка невысока. Мой ребенок не умеет бросать мяч, застегивать рубашку или пользоваться ножом и не всегда видит разницу между реальностью и фантазией. Но, как ни странно, он играет Бетховена на фортепиано так, что невозможно удержаться от слез. Если он нашел куда-то дорогу, он уже не забудет ее ни через месяц, ни через год, и вообще никогда в жизни. Временами он верит, что машины – его друзья, и не совсем понимает, что такое друг-человек. Но он чувствует, что у него есть друзья, и всегда хочет, чтобы их было больше.