С этим я не стала спорить. Папенька с маменькой что-то шлют, а рисовать на побережье тоже можно.
Приободрившись после разговора, я отправилась рисовать на нашу набережную. Народу было маловато, от скуки я начала делать набросок, раздумывая над событиями. Все-таки правы ли мы с Пашкой, я действительно вляпалась в какую-то историю, или это моя буйная фантазия придумывает то, чего нет?
Я всмотрелась в набросок и нахмурилась: на нем вырисовывался фриц. А если я все-таки права, и кто-то хочет его убить? Но за что? Кто такой вообще этот Марк? Зачем приехал сюда? И почему его хотят убить именно сейчас? Из-за каких-то дел в прошлом или это связано непосредственно с этим городом?
Внезапно я почувствовала к фрицу жалость. Конечно, он козел, и если у меня стокгольмский синдром, то у него синдром бога, тоже так себе перспектива, на самом деле. Но он богат, а люди с деньгами зачастую считают, что им позволено в этой жизни больше, чем другим. Например, быть большими уродами, чем окружающие.
В общем, считайте меня хиппи или просто идиоткой, но я решила дать фрицу еще один шанс. Видеться с ним я не собиралась, чтобы не получить очередную порцию помоев на свою прекрасную белокурую головушку. Нет, я поступила в лучших традициях старых фильмов: сделала письмо из газетных вырезок. Вышло аутентично.
“Кто-то хочет тебя убить. Ты в опасности. Это не шутка”.
5. Глава 5
Конвертов у меня не было, потому я воспользовалась тем черным, в котором была фотка фрица. Оставалось самое сложное: передать письмо так, чтобы Марк не догадался, от кого оно.
Я не придумала ничего лучше, чем подкупить десятилетнего пацана, гулявшего неподалеку. За пятьсот рублей он готов был это письмо отнести и на другой конец города лично, не то что в “Медальон”. На конверте я написала имя и номер, в остальном оставила все на волю судьбы, как говорится, я сделала все, что могла.
Следующее утро началось опять со звонка. Плохая традиция, и как-то быстро приживается, не нравится мне это. Звонила хозяйка, пришлось снять трубку.
— Я заеду через пятнадцать минут, – чуть ли не пропела она в трубку. Очевидно, в ее жизни произошло отрадное событие, непонятно только, почему она решила поделиться им со мной.
Тетя Клавдия, как она предложила мне себя называть, прибыла даже раньше. Через десять минут, когда я только лазила по комнате в поисках рубашки, хозяюшка дорогая открыла дверь своим ключом. Пока я доставала завалившуюся за матрас рубашку и надевала ее поверх пижамы, она, что-то бормоча, возилась в коридоре.