Представим себе эту чересполосицу наделов в разных полях, это зыбкое хозяйственное существование, когда возделываемая вами земля завтра может перейти соседу и права наследования нет, ведь не ваша это земля, а мирская, мир – хозяин, сельский сход правит… Зато все «по равнению», по справедливости. И царский манифест от 19 февраля 1861 года, давая общине права распоряжения землей, ее переделов и круговой поруки в отбывании податей и повинностей, учитывал не только свою правительственную нужду в коллективной ответственности за сбор налогов, но и исконные традиции крестьянского общественного существования.
Крестьянин не знал слова «община». Совокупность домохозяев, сообща владеющих земельными угодьями, в его понимании называлась «мир». И как много реалий сельской жизни включало в себя это понятие – мирской сход, приговор мира, мирская земля, мирское вино, мирской человек, на миру и смерть красна… В середине XIX века из круга социально-экономических представлений крестьянского быта – расклада наделов и повинностей, прав и обязанностей каждого перед миром и мира перед каждым – эта структура народного бытия начала входить в общественное сознание как особая философско-историческая концепция, важное направление национальной мысли.
Первооткрыватель. Все началось с ученого-немца – барона Августа фон Гакстгаузена, говоря словами Герцена – «флегматичного вестфальского агронома, консерватора, эрудита и благосклоннейшего в мире наблюдателя». Изучая по поручению прусского принца аграрный строй некоторых прусских провинций, он заметил, что во всех местностях Германии, где жили в древности славяне, коренятся «какие-то загадочные общинные отношения, не вытекающие из основ чисто германской народной жизни». Будучи человеком добросовестным и любознательным, он решает обратиться к опыту России, «этой колыбели славянского племени», связывается с российским послом в Берлине, тот пишет просвещенному вельможе, министру государственных имуществ графу Киселеву, который, в свою очередь, докладывает царю о намерении Гакстгаузена попутешествовать по России и о том, что такое путешествие, по мнению посла, может принести пользу государству. Николай I отнесся к таковому намерению барона с некоторой осторожностью, так как за несколько лет перед тем другой иностранец – французский маркиз де Кюстин также путешествовал по стране, где был принят со всем возможным гостеприимством, а потом назвал Россию тюрьмой народов и жандармом Европы. Как скажет, сто лет спустя, булгаковский герой: «Вот они где у меня сидят, эти интуристы!.. Верите ли, всю душу вымотали! Приедет… и или нашпионит, как последний сукин сын, или же капризами замучает: и то ему не так, и это не так!..»