На завтра Андрей планировал поездку в столицу области с запросом, от ответа на который будет зависеть, подтвердится ли информация (пока ещё «подаренная» коллегами, а не своя наработанная) о хищении товарно-материальных ценностей со склада одной организации. Однако, по независящим от Андрея обстоятельствам, запрос он на следующий день не отвёз.
В 05 ч. 20 мин. 11 сентября 2001 года его разбудил звонок на домашний телефон (о мобильном он ещё и не мечтал), голос автоответчика оповестил: «Тревога, сбор личного состава!». На шутку это похоже не было, так как высветился номер дежурной части, а там шутников не было никогда. Андрей быстро собрался, взял «тревожный чемоданчик» (а попросту – сидор) и направился к зданию дежурной части, расположенному на привокзальной площади.
«Странно», – думал Андрей, шагая по ступеням железнодорожного моста. – «Насколько я знаю, обычно о «плановых» тревогах, все (или, по крайней мере, начальники служб и подразделений) знают заранее, вплоть до времени её объявления. Но тут даже у Наиля такой информации не было. Может, генерал приехал внезапно и решил «взбодрить» личный состав?»
Всё оказалось намного проще, но веселее от этого не стало. Это уже ближе к обеду все мировые средства массовой информации тиражировали ужасную новость о теракте и взрывах башен-близнецов в далёкой Америке. Ранним утром 11 сентября 2001 года собравшиеся сотрудники транспортной милиции недоумевали, облачаясь в неудобные «броники» и нелепые пластиковые каски, получая табельные ПМ и АКМ: «Какого хека? Где Америка, и где мы? Взорвали на другом краю земного шарика, а по тревоге вскакиваем мы…». Как оказалось, решение об объявлении тревоги было принято на столь высоком и недосягаемом уровне, что обсуждать его было бессмысленно. «Вихревал» весь личный состав МВД по всей стране, был введён усиленный вариант несения службы – двенадцатичасовой рабочий день, без выходных. Начиная с этого дня, работать стали с девяти утра до девяти вечера, и это минимум…
На предложение Сергея Николаича, организовать засаду на пути расхитителей железнодорожных деревянных шпал, Рыбкин ответил категорическим отказом («Знаю я ваши засады!»), так как понимал, что выезд на природу (а база, где хранились шпалы, располагалась за городом), чреват утерей контроля над личным составом и превращением оперативно-розыскного мероприятия в обычный пикник со всеми вытекающими… и выпиваемыми… и закусываемыми последствиями…