Так он сдавал бухучет суровой преподавательнице в технаре. Но там помог гипноз и монотонное бухтение, вкупе со знакомыми для преподавательницы словами… Что, в принципе, для человека внушаемого, одно и тоже.
Но Нина Ивановна была из числа тех преподавателей, кто остановит взглядом вырывающуюся из шахты ракету с ядерным боезарядом, но не допустит ответа, её не устраивающего. На удивление Андрея, Нина Ивановна, в ходе его повествования, слушала его внимательно, и не перебивала. Суровая сосредоточенность сменилась на удивление и некую заинтересованность…
«Не всё потеряно, я ещё в аудитории. Неужели, я всё угадываю и говорю по теме?» – сам себе удивлялся он.
Когда жонглировать было нечем, а слова с незнакомыми терминами пошли по третьему кругу, Андрей сказал, что на первый вопрос, он ответ закончил.
– Хорошо, переходите ко второму вопросу,– сказала Нина Ивановна.
Андрей уже окончательно расслабился («не совсем, но не изгнан же с позором! Уже хорошо») и стал вести беседу, словно со старым знакомым. Вообще, когда Андрея «пробивал словесный понос», он говорил всё, что думает, и обо всём. Может быть, здесь случилось именно так. Не понимая смысла вопроса, Андрей принялся рассуждать о политике глобализма, мировой политике вообще, геополитических процессах и учениях философов, которые (учения), подвергал сомнению. Нина Ивановна не перебивала, и смотрела не него так, слово он был барашком в стаде, который вдруг принялся играть на гитаре и распевать балладу собственного сочинения. По крайней мере, смотрела с интересом, внимательно слушая ту ахинею и поток информации, (вообще не связанной с ИППУ), которые «выливал» Андрей.