Сквозь шипение помех она разобрала… да, это был… похожий на слабый шепот…
– Голос, – сказала Дарби. – Кто-то говорит.
– Я не слышу ничего.
– Подождите. – Эд потянулся через решетку и покрутил колесико громкости, подняв из внутренностей приемника небольшое облачко наэлектризованной пыли.
Похоже, это говорил автомат, неестественно, с нечеловеческими паузами:
«…В рез-льтате снежн-го шт-рма в р-йоне перев-ла Впал-я Хребт-на сложились трудные погодн-е условия и наблюдается экстр-мальное вып-дение – садков. Седьм-я госуд-рственная дор-га закрыта для всего тр-нспорта между выездами сорок девять и шестьдесят восемь до ос-бого оповещения».
Эшли моргнул.
– Это же тот участок, где мы?..
Эд приподнял палец, громыхнув им о решетку.
– Т-ссс!
«Ав-рийные и дорожн-е бригады ож-даются со зн-чительной зад-ржкой на срок от ш-сти до восьми час-в из-за мн-гочисленных столкн-вений и с-льного сн-го-пада.
Всем автом-билистам р-комендуется не вы-зжать на д-роги и ост-ваться в закрытом п-мещении до ул-чшения п-годных условий».
Долгая пауза, шум помех. Тихий щелчок.
Все ждали.
«Национальная п-годная служба пред-преждает, что в рез-льтате снежн-го шт-рма в р-йоне п-ревала Впал-я Хр-бтина сложились трудные погодн-е условия и наблюдается экстремальн-е вып-дение осадков…»
Сообщение начало повторяться, и все собравшиеся в комнате разом выдохнули. Эд уменьшил громкость и нахмурился.
В комнате воцарилось молчание.
Сэнди заговорила первой:
– От шести до восьми… часов?!
Ноги Дарби почти отказывались ее держать. Она привстала, подавшись вперед, когда слушала, и теперь шлепнулась назад на стул, как тряпичная кукла.
Остальная часть присутствующих в комнате усваивала эту информацию. Дарби попала в окружение одновременно журчащих голосов, сливающихся в поток бессмыслицы:
– Это правда?
– Шесть или восемь чуде-е-есных часов.
– Вся ночь практически.
– Лучше устроиться поудобнее.
Сэнди надула губы и закрыла свой кожаный чехол для планшета.
– Подытоживаю. Я уже на последнем уровне Супершариков. Эд, тебе интересна моя жизнь?
«На всю ночь». Дарби окаменела на дешевом стуле, вцепившись пальцами в колени.
Странное чувство тревоги окатило ее – тот сорт вялого ужаса, который, наверно, испытала ее мать, когда обнаружила первую опухоль у себя под мышкой.
Не паника, не борьба, не желание убежать, а просто маленький момент, после которого прежняя жизнь сворачивается, будто скисшее молоко.