На смену плотам-коротышкам
(Как мы их прозвали, кубышкам),
С верховий шли в хрипах, одышках,
С жильём у костров и дымишком,
С висевшим на кольях бельишком,
Плотищи, под стать городишкам, —
В настоях смолистой коры.
15.
И нынче в житейской запарке,
Лишь только почую густой
В расплавленном воздухе жарком
Сосновой коры перестой,
В картине привычной и яркой
Вдруг видятся передо мной
Плоты в два квартала длиной.
16.
Тела их из нескольких звеньев,
Изгиб повторявших реки, —
С какой-то изысканной ленью
(Неважно, что были тяжки),
Тихонько спрямляло теченье,
Но больше – покорное рвенье,
Громаднейших вёсел гребки.
17.
Теперь уж не парою вёсел,
А сразу шестью, восемью,
Чтоб ход был, пусть труден, но сносен,
И берег с яругой не грозен, —
Гребцы в стрежневую струю
18.
Всей мускульной мощью врезались:
«Бей левой! бей правой!», – крича.
И плёсы вдали открывались,
И шли перекаты, журча.
19.
Большие плоты прибивались
К яружине, где каланча.
20.
Уже впереди возвышались
Быки мостовые. Урча,
Речные валы устремлялись
К бокам водорезов, взрывались,
Хлестали
устои
сплеча.
21.
Большие плоты не решались
Вести под мостом сгоряча.
22.
Плоты отдыхали у яра,
Свежо и смолисто дыша;
И тут городишко наш старый
Вдруг словно в какие-то чары
Впадал,
на яругу спеша.
23.
Иные над речкой стояли
И, греясь на солнце, без слов,
С крутой высоты наблюдали,
Как всё исчезало с плотов —
Как ветки с конур убирали,
Растяжки и вёсла снимали,
Железа листы отдирали,
Служившие подом костров.
24.
Другие с обрыва сигали
И, сбросив с себя до трусов
Всё, чем телеса покрывали,
На плот по доске забегали
И в воду с разбега ныряли