Солнечный дождь из черной дыры - страница 21

Шрифт
Интервал


– Людмила Андреевна, – услышал Стасик голос своей будущей мамы, – я бы хотела что-то узнать о прошлом Стасика. Я понимаю, что эти сведения нельзя разглашать, но мне нужно знать, есть ли опасность, что через некоторое время появятся его биологические родители. Они могут потребовать, например, своего присутствия в его жизни или даже захотят его забрать. Вряд ли это благополучные люди. На нашем решении его усыновить это никак не скажется, Стасик – мой сын, но если есть возможность оградить его от проблем… Хотя это не подходящее слово, это не проблемы, это боль и самые настоящие страдания. Одним словом, я бы хотела его защитить от этого.

– Мария Николаевна, думаю, вам нечего опасаться, – потупила глаза, как будто испытывала неловкость, мама Люся. – У Стасика совершенно чистая биография, никакой истории нет. Естественно, какие-то родители у него были, но о них ничего не известно. И, уверена, что им тоже ничего о судьбе мальчика неизвестно и… неинтересно. Они никогда не смогут его найти. Дело в том, что ребёнка выбросили.

– Как выбросили? – не поняла Мария Николаевна.

– Вот так! За ненадобностью сунули в сумку и отнесли на мусорку. Ему было не больше недели, наверное. То, что он остался живым, настоящее чудо. Это было ранней весной, и он целую ночь пролежал в мусорном контейнере.

– Господи, – выдохнула Мария Николаевна, – несчастный ребёнок.

Стасик едва успел отскочить от двери, когда Мария Николаевна вышла из кабинета. Увидев Стасика, она натянуто улыбнулась и часто заморгала, прогоняя слёзы.

– Ну что, сынок, поехали домой?

Стасик крепко вцепился в её руку и согласно закивал головой:

– Поехали, я только вещи возьму. Я быстро!

– Да ну их эти вещи, лучше пойдём быстрее в машину. Там Александр Фёдорович и Ромка нас заждались уже.

Пока они шли к машине, она обнимала его, гладила по голове, крепко сжимала руку. Стасик держал её за руку и улыбался. История, которую он подслушал, не произвела на него никакого впечатления. Счастье от того, что у него теперь есть семья, заслонило собой все другие чувства.

Стасик привыкал к семье непросто. Конечно, семилетний ребенок не анализировал свои желания, зато он чувствовал и интуитивно понимал, что для него хорошо. Ему нужно было стать совсем своим для Сергеевых. На меньшее он не был согласен. Он хотел понимать значение взглядов, чувствовать настроение, привычно принимать прикосновения и ласку, как что-то само собой разумеющееся, а не обмирать от счастья и восторга каждый раз, когда новая мама погладит по голове или папа, шутя, хлопнет по спине. Он хотел впитать их привычки, даже их запахи. Ему очень нравилось, как пахнет мама. Это была особенная смесь ванили – так дивно пахло на кухне, когда она пекла булочки или бисквиты – и какого-то женского парфюма, помады, пудры.