и свечу (См. мою работу «О двух функциях сознания». В сб.: Методика изучения личности и особенностей характера человека. Часть 2. М. ИСИ АН СССР. 1981). Но, зеркала и свечи недостаточно, чтобы, допустим, сознание даровало человеку бессмертие. Читая в молодости «Золотого осла» Апулея, меня мучил вопрос, как герой, охваченный метаморфозами, узнавал себя? При остром психозе есть синдром интерметаморфозы, когда больной также испытывает превращение в иные существа, а не других людей. Русские народные сказки полны такими метаморфозами. Достаточно сказать про царевну-лягушку, вспомнить «Аленький цветочек» или бабу Ягу. Ниже мы еще коснемся метаморфозы «Я-не Я». «Моя бессмертная душа» имеет только один смысл – сохранность «Я». Но, мало в смерти сохранить «бессмертную душу». Нужно еще узнать себя. Поэтому, две основные функции сознания не суть зеркало и свеча. Они есть аутоидентификация и аутоидентичность. Об этих функциях сознания я подробно написал в статье «Самосознание в структуре сознания: аутоидентичность и аутоидентификация». Философские науки. 1985. №3). Аутоидентичность – сознания себя, как Я, суть сложные процесс аутоидентификации. Во многих трудах трех последних веков с научных позиций описаны этапы выхода человека из комы. Здесь сразу заметим, что между глубокой комой и клинической смертью существует тонкая грань. Но, если при выходе из комы человек проходит ряд психологических (и биологических) состояний, начиная с возвращения к «смутному брожениюдуха», как тонко заметил Гегель, в примечании в «Феноменологии Духа», то из клинической смерти он сразу попадает в реальный мир. Это – чрезвычайно любопытно для философских раздумий о смерти, в поисках «иного мира» (загробного). Содержание «книги мертвых» (сохраненное частично на каменных пластинках), а также – в множественных фантастических «свидетельств» танатологов, типа Муди, не имеет подтверждение в клинике «оживления» (огромнейший опыт накоплен в ХХ-ом веке реаниматологами). Я считаю, что логичнее говорить о жизни и смерти, считая «клиническую смерть» частным случаем жизни. Жан Поль Сартр был прав, полагая, что «клиническая смерть» и «кома» – качественно разные состояния. Если в коме может быть, но может и не быть психическая жизнь («Состояние невесомости», описанное Анджеем Кусневичем – это как раз психическая жизнь в коме), то в состоянии клинической смерти никакой жизни быть не может (только для реаниматолога клиническая смерть есть частный случай биологической жизни, для умершего клиническая смерть есть смерть). Тоннель, стремительный полет к мерцающему свету в конце тоннеля в сопровождении скарабея – это не смерть, это – умирание! Мы отдаем себе отчет насколько тонки здесь грани между стадиями умирания и смертью; даже биологическая смерть – понятие чрезвычайно широкое: так, человек с «мертвым» мозгом может жить десятилетия – известный случай с одной особой королевского английского Двора.