– Я до конца не уверена в том, что приговор вынесен верно! – твердым голосом ответила я, стараясь прогнать от себя новую порцию ужаса, что уже тянула к моей спине свои когтистые лапы.
– Приговор не может быть неверен! – перебил меня Маркус, и его голос надломился, – Ты знаешь, что там не ошибаются!
– Да, – возмутилась я, – Но не в этот раз. Если бы ты видел осуждённого, то понял бы меня. Я знаю, о чем говорю. Я много кого сопроводила за время своей службы, и поверь мне, научилась различать грешников. Но здесь совсем другое. Этот смертный не заслужил седьмого департамента.
– Седьмого департамента?! – воскликнул мой приятель во весь голос, от чего я вздрогнула.
– Тише … – прошептала я, стараясь успокоить Маркуса, а сама невольно взглянула в сторону белого тумана на деревянной двери, мысленно прикидывая, сколько времени у меня еще осталось до того, как он полностью растает.
Маркус, схватившись за голову, отвернулся к стене, пытаясь придти в себя после услышанного.
– Ты в один день нарушила все, что только возможно. Одно дело ослушаться воли Совета, а другое… Седьмой департамент!
– Я должна объяснить им, что они допустили ошибку.
– Габриэль, опомнись! – закричал он, уже не сдерживая себя, – Тебя не станут слушать! Даже зная, кто ты, Совет не пойдёт на пересмотр. Никогда!
– А, если я предоставлю неоспоримые доказательства? – уверенно сказала я, доставая из под ворота мундира тетрадь своего подопечного.
– Что это? – удивлённо спросил Маркус, разглядывая измятые белые листы.
– Это рукописи смертного. Взгляни.
Маркус долго изучал рисунки, оставленные на листах бумаги осужденным на страшный исход человеком.
– Прочти здесь, – сказала я, указывая на последнюю страницу измятого дневника, – Что скажешь?
Маркус молчал, внимательно вглядываясь в каждую букву.
– Тебя все равно никто не допустит до пересмотра. Прости, но придётся смириться.
– И осудить невиновного? – воскликнула я, – Это не то, для чего я служу в канцелярии.
Маркус ничего не ответил. Он лишь снова и снова рассматривал измятые страницы, исписанные мелким почерком, и о чем-то напряженно думал.
– А как бы ты поступил на моем месте? – нарушила я молчание, – Не сомневаюсь, что так же.
– Габриэль, пойми, – продолжил Маркус, – Совет слишком дорожит своей репутацией, и будь ты хоть тысячу раз права, он никогда этого не признает, тем более публично. Incolumis lex (* лат) «нерушимость закона», один из столбов, на котором держится вся система.