станет судьбою моею. Но жизнь повернулась иначе.
Кто виноват? И что делать? Что делать понятно, – работать.
Кто виноват – здесь сложнее. Пускай буду я. Так полезней
думать, чтоб в будущем и настоящем ошибок ненужных
не допускать. А ведь мог быть актером. Способности были.
Да и сейчас возвратиться на эту стезю мне не поздно.
Но не хочу оказаться опять в положении бляди.
Сказано сильно, и нужно тут сделать свои поясненья.
То, что искусство актера великое все же искусство,
здесь я согласен. Тому подтверждения есть. Сам я видел.
Есть и титаны средь лучших – Мих. Чехов иль вот Смоктуновский
ранний, пожалуй. У Англии есть Оливье Лоуренс.
Я бы хотел быть не меньше. Иначе нет смысла работать.
Но зачастую актерскую волю и ум, и природу,
ту игровую природу, что суть, а точней даже тайна
творчества всякого, порабощает и пользует в целях
собственных кто?.. Режиссер! Он ломает, кроит вас и режет.
Кто он такой?! Он что – Бог?! Нет, конечно. Он в лучшем варьянте —
малый талантливый, но своенравный. А в худшем – он бездарь.
Вот и представьте как серость кроит под себя вас… Ужасно!
Ну, а представьте, что вы словно Фауст в известной всем сцене
вызвали духов и с ними общались, а к вам в это время
нагло врывается Вагнер с классическим воплем: «Не верю!..»
Иль «Пересядьте на стул» иль «Заплачьте», «А здесь отвернитесь…»
Ясное дело, что духи мгновенно исчезнут и силы
будете тратить опять, чтобы вызвать их хоть на секунду,
но на беду режиссер, не имеющий часто ни такта
ни игровой, равной вашей, природы, на действие смотрит
часто извне и понятья, увы, не имеет о силе,
что вас влечет, и живое, мертвяк, убивает искусство.
Все рассыпается в прах… Но довольно о грустном. Довольно
старые раны опять бередить… Бизнесмен я и точка.
Да и к тому же на самом-то деле могло быть и хуже.
Учителей мне своих не любить, право, грех. Ведь со мною
долго возились они, хоть и выгнали из института.
Честно сказать, благодарен судьбе, что попал я учиться
в ГИТИС, а не, да простит меня Вдовина, в Щепку, к примеру.
Там бы я выгнан был с первого курса, а здесь доучился
аж до четвертого. Все-таки ГИТИС в хорошем лишь смысле
демократичен. Широкие взгляды там у педагогов.