Подбегаю к ней, глажу Зорю по голове и по нежному уху. Она дергает головой и беспокойно, переступает ногами.
– Геня, (баба Маша, так зовет меня с яслей) бегаешь?
Я киваю. Помоги с ребятками – сено поворошить и стог наметать под навес. ВО сколько, мотокосилкой, совхозные наваляли! Дочь из Москвы, с зятем, не скоро приедут. Погниет все… И дрова, наколоть на поленницу, надо бы… Мальчишек наших: Мишку, Валерку, Женьку позови. Вам, все одно, разминка и спорт!.. А вечером молоко пить приходите, так, без денег… Хотите, девочек своих приводите! Пусть тоже, парного молочка, попьют! Это ж, не помои магазинные!
Я хмыкаю: -Нет у нас девочек! Всех «деревенские» увели! Одни придем!
Не хотелось обирать Бабу Маню, даже по мелочам. Жила она бедно.
– Как же, нету! -качает головой баба Маня: -Вчерась вечером, на танцы пошла с внучкой, посмотреть! Как глянула, что там деется?! Все по кустам разбрелися! Бознатьшто! Страм!
– Теть Маш, это не мы!
– Да уж, буде говорить-то!…
– Ладно, теть Маш, придем после обеда, поможем, с удовольствием!
Я бегу дальше и сворачиваю на тропинку, диагонально втекающую в березовую рощу.
Слышу музыку из лагерного репродуктора:
– Выступает – «Большой Детских Хор Центрального Телевидения и Всесоюзного Радио»! :
– Спроси у жизни строгой:
– Какой идти дорогой?
– Куда по Свету Белому отправиться с утра?
– Иди за Солнцем следом, хоть этот путь неведом,
– Иди мой друг, всегда иди, Дорогою Добра!
Я бегу по плотной, широко натоптанной тропе, увеличивая скорость. Под горку бежать легко и приятно. Белые стволы слились в мерцающий стробоскопный поток-тоннель. Прыжок через небольшой овражец. Отсюда, легко-покатый путь прогнулся вниз на тридцать градусов. С максимальной скоростью слетаю с березового бугра в лощину между березняком и еловым перелеском.
Лощина – это гнуто вытянутая, с севера на юг, с покатом в ту же сторону, поляна пятьдесят на четыреста метров, между берёзовым и еловым массивами.
На той стороне, затененная тяжелыми еловыми ветвями, ползет зарастающая двухколейная грунтовка.
Памятная долинка-лощинка «Костровая».
Почти в центре её незаживающее черное родимое пятно от сотен «прощальных костров». В полусотне участвовал, а пару десятков из них, собирал собственными руками.
Перебегаю поляну поперек, уходя влево от Костра. В еловом сумраке, в десяти метрах от дороги бурты, которые в детстве мы считали: то партизанскими землянками, то укрытиями для советских танков.