– Ну, а если бы ты не стал Наблюдателем, кем бы мог сделаться? Какое занятие кажется тебе самым интересным? – странное дело, мы давно знали друг друга, но никогда не говорили о том, кем могли бы стать.
Словно заранее были обречены на тот род занятий, какой в результате избрали.
Лешка немного подумал, и улыбнулся мечтательно.
– Знаешь, наверно, литератором. На мой вкус нет ничего более соблазнительного, чем ловить мысли, что носятся в воздухе, и наряжать их в одежды слова. Пышные или простые, роскошные или бедные – как получится. Представь, ты придаешь очертания тому, что каждый знал почти с рождения, но никогда не мог сформулировать! «Властитель дум» – так, кажется, это называлось раньше. Самая изысканная форма власти… И самая беспредельная.
Я задумчиво покивала, размышляя о том, насколько вообще разнообразна власть. Взаимосвязь господина и слуги, народа и вождя намного сложнее и крепче, чем можно представить. Хоть раз в жизни каждому приходится служить и властвовать, иногда даже одновременно. И не та власть, что навязана извне, а та, что принята изнутри, есть самое непреложное, самое безраздельное господство над нами.
– Уж ты, наверно, насочинял бы историй! – я улыбнулась, отгоняя задумчивость.
– Да, не упустил бы случая. Могу даже и приврать, все равно никто не поверит ни единому слову, так какая читателю разница, где правда, а где художественный вымысел? – в тон мне весело откликнулся Наблюдатель.
Для человека, незнакомого с практическими занятиями по мировой истории, и сотой доли наших приключений хватило бы в качестве сюжета фантастического романа. Именно фантастического, потому что, при ближайшем рассмотрении, многие общеизвестные факты из прошлого выглядели совершенно по-новому. По этой простой причине теоретики исторической науки вечно взирали на нашу контору свысока, как на сборище безответственных авантюристов. И если пользовались нашими услугами, всегда потом отчего-то забывали упомянуть об этом в отчетах. Может быть, с их точки зрения, мы и впрямь выглядели противоестественным явлением, искажающим стройный мир логических научных построений.
Но как бы там ни было, все оставались при своем, как и в большинстве случаев в этом подлунном мире… Все, но только не я.
Я, наверно, была самой непрофессиональной из «практиков», хотя шеф всегда утверждал обратное. Ни одного раза, ни единого самого эпизодического путешествия у меня не обходилось без чрезвычайных ситуаций. Тихо сделать свое дело и удалиться обратно в благополучное будущее – было для меня недоступной роскошью. Я вечно ввязывалась в самые авантюрные проекты, обрастала в процессе командировок людьми и обстоятельствами, и в финале выдиралась из всего этого с потерями разной степени тяжести. Мне вообще долгое время казалось, что я одна такая, и все остальные, кроме меня, делают свое дело гораздо быстрее и лучше. Встречая людей своего типа, я всякий раз искренне удивлялась, хотя здравый смысл, не переставая, нашептывал мне, что мой способ выполнения возложенных на меня задач не самый провальный.