Купив на входе билет, Настасья Павловна прошла в ярко освещенный зал, где вполне прилично одетый, вопреки дядюшкиным рассказам, оркестр играл какую-то незнакомую мелодию. Людей в зале было много, преимущественно мужчин, но беглый осмотр показал, что господина Шульца среди них нет. Зная изобретательность Петра Ивановича по истории с лодкой, под которой он прятался, Настасья Павловна рассудила, что искать его нужно вовсе не здесь.
Убедившись, что ее появление осталось почти незамеченным благодаря неприметному темному плащу, капюшон которого скрывал лицо, Оболенская смешалась со стоящей в проходе толпой и быстро скрылась за кулисами. Она решила, что ежели Петра Ивановича нет среди зрителей, то весьма вероятно, что находится он по другую сторону сцены.
Настасья обошла несколько гримерных – какие-то из них пустовали, а в иных можно было застать прелюбопытное зрелище – например, мужчину, натягивающего женские чулки – когда ее разведывательный поход был остановлен внушительной дородной дамой, вооруженной хлыстом.
– Ты кто такая? – поинтересовалась женщина, наступая на Настасью Павловну всей своей немалой массой, по сравнению с которой плеть в ее руке казалась просто невинной игрушкой.
– Я… новая артистка! – выпалила Настасья Павловна первое, что только сумела придумать, в надежде, что подобное объяснение полностью удовлетворит грозную даму. Но последовавшая реакция была прямо противоположной Настасьиным ожиданиям.
– Ты опоздала! – пробасила женщина, уперев руки в бока. – Немедленно ступай в свою гримёрную! Твой выход уже скоро!
– Какая же из них моя? – поинтересовалась Оболенская, судорожно соображая, как же ей ускользнуть от этой страшной женщины.
– Я покажу, – кивнула та столь решительно, что завитые в кудри короткие волосы ее резво подскочили и затряслись перед Настасьей Павловной, едва не вызвав у последней головокружение своим диким хороводом. – Иди вперёд, – скомандовала женщина таким тоном, что Оболенская сразу поняла – придется ее послушаться.
Таким образом она оказалась препровождена в тесную комнату, слабо освещаемую керосиновой лампой, вся нехитрая обстановка которой состояла из стула, туалетного столика с зеркалом, ширмы, да шкапа в углу.
– Твой наряд там, – деловито указала Настасьина мучительница на шкап, – одевайся поживее. Я обожду за дверью, дабы проводить тебя к остальным, покуда ты ещё где не заплутала, – сказала она с какой-то странной улыбкой и вышла, оставив Настасью Павловну мучиться догадками, что же это за остальные и во что она столь нелепым образом оказалась вмешана?