«Поздно!», – мрачно подумал Пётр Иванович, толкая перед собою на бегу дверь и выскакивая в фойе. Он слышал позади себя лёгкие шаги Настасьи Павловны, и благодарил Господа, что ему в компанию досталась действительно юркая девица. Мчась по пустынным помещениям «Ночной Розы», Шульц осознавал, что и в этот раз упустит преступника, и это придавало ему сил.
– Пётр Иванович! Постойте! Мы его упустили! – выкрикнула позади Оболенская, когда они выбежали из «Розы» и миновали ярко освещённую подъездную аллею. Далее располагался огромный парк, где, вероятнее всего, и укрылся злодей, и соваться под его мрачную сень было не только необдуманно, но даже опасно. Приостановившись, лейб-квор тяжело оперся рукою о чугунный фонарный столб и прикрыл глаза, борясь с желанием расхохотаться.
Этот преступник начинал действовать ему на нервы. В который раз он уходил у него из-под носа в тот самый момент, когда Шульц уже был уверен в том, что уж теперь-то его изловит. Что же это за мистическая личность такая?
– Идёмте, Настасья Павловна, – всё же совладав с приступом так и не начавшегося веселья, проговорил Пётр Иванович неожиданно спокойным даже для самого себя тоном. – Нынче паромобиля за мной не прибудет, придётся нам с вами прогуляться по Шулербургу пешком.
И он подошёл к Оболенской, галантно подставляя ей руку. Взгляд лейб-квора остановился на губах Настасьи Павловны, которые сегодня он познал на вкус. И в мгновения эти, когда Шульц смотрел на Оболенскую, а она смотрела на него в ответ, думать Петру Ивановичу хотелось только об этом сорванном украдкой поцелуе, а вовсе не об убийце, который сегодня зашёл столь далеко, что оставлять это и далее без должного внимания было кощунством.
– Дальше провожать не нужно, Петр Иванович, – сказала Настасья, когда они подошли к воротам городского особняка Оболенских. Весь путь, коий они, как и накануне, проделали молча, Настасья Павловна не могла избавиться от странного напряжения, виною которому было то, что произошло меж ними на сцене. Поцелуй, которым одарил ее господин лейб-квор, и сейчас ещё словно горел на губах, поджигая кровь в венах. Даже несмотря на то, что прикосновение его губ было совсем недолгим, Настасью Павловну словно опалило огнем, который не сумел погасить ни безумный забег за злодеем, ни длительная прогулка по ночному Шулербургу.