– Здравствуйте, Иван Иванович! – подобострастно склонил свою кучерявую седую голову Симон Авдонович. – Вот ведь льёт сегодня.
– Приветствую вас, Симон Авдонович! – расплылся в улыбке Иван Иванович. – Что вы тут стоите? Проходите, я следом.
– Что вы, Иван Иванович, как можно, только после Вас! – ещё ниже наклонился Симон Авдонович. – Так сказать вслед за руководящей нами партией.
– Давайте без церемоний! Товарищ Арм, проходите, – с напускной строгостью произнёс Иван Иванович.
Но Симон Авдонович не понял сарказма Ивана Ивановича.
– Да какие церемонии, – ответил тихо Симон Авдонович, – вот только докурю и за вами.
«Вот ведь, жид подобострастный, только на колени не встал, – с ненавистью подумал Иван Иванович, входя в дверь. – А ведь воевал».
Он прошёл через весь кабинет к противоположной стене, возле которой стоял стол, застеленный красной скатертью, а на ней графин с водой. Отодвинул стул и уселся на место председателя. Пока Иван Иванович шёл к своему месту, с ним произошла удивительная метаморфоза. Из добродушного, доверчивого и весёлого человека с широко раскрытыми, глазами, с лёгким едва заметным прищуром, восторженно смотрящего на мир и на людей, с блуждающей и снисходительной улыбкой на лице, весело и уверенно шагающего по жизни человека, он превратился в сурового железобетонного дядю. Лицо его стало тревожным и озабоченным. Взгляд, который был направлен на окружавших людей, устремился сквозь них «в никуда». Брови нахмурились и нависли одной сплошной сломанной посередине линией над глазницами. В довесок к этому на переносице появились небольшие вертикальные складки – как отпечаток грустных мыслей о чём-то тяжёлом и невесёлом. Лицо вытянулось, щёки впали, даже нос заострился. Общий вид Ивана Ивановича говорил о том, что он сейчас проводит тяжёлую и изнурительную работу, отдавая ей всего себя и даже больше.
Иван Иванович сурово обвёл кабинет своими сузившимися глазами, отметив про себя, что все присутствующие подобострастно и выжидательно смотрят на него. И только Симон Авдонович всё ещё копошился в дверях со своей папиросой.
– Что вы там, копаетесь, товарищ Арм? – строго произнёс Иван Иванович. – Определяйтесь быстрее: вы там или тут с нами?
– Конечно, я с вами, товарищи! – громко и чётко сказал Симон Авдонович.
Он окончательно вошёл в кабинет и затворил за собой массивную дверь, на которой висела табличка: «Тихо! Совещание при ректоре».