Симон Авдонович поперхнулся, сжавшись в размерах, он неуловимым движением спрятался за спину сидевшего перед ним Александра Игоревича, заведующего кафедрой «Аналитическое развитие плановой экономики».
«Сей час, я тебя добью, паскудник», – злорадно подумал Иван Иванович. Он лихорадочно соображал, что бы такое позаковыристее спросить у этого выскочки, но в голове крутилось только, идиотское: «через прорезь прицела».
Тут поднял руку Генрих Джакобович, заведующей кафедрой «Цикличность Госплана», и Иван Иванович благосклонно и с облегчением кивнул ему.
– На одном из совещаний, помню, было, предложение, обязать всех преподавателей кафедр работать по плану на каждый рабочий день, – начал, прокашлявшись и вставая, со стула Генрих Джакобович. – Помимо лекций, конечно! Причём, такой план должен быть составлен в конце предыдущего рабочего дня и утверждён заведующим кафедрой и деканом на завтра. И обязательно ежедневно проверять его выполнение. Опробовать это мы поручили кафедре Игната Сахаповича ещё месяц назад. Каковы результаты? Есть, с чем поздравить Игната Сахаповича?
И хотя вопрос прозвучал в адрес Игната Сахаповича, заведующего кафедрой «Экономического права», Генрих Джакобович смотрел только в глаза Иван Ивановича.
«Вот из кого получился бы дельный офицер из всей этой академической шушеры, так это из Генриха Джакобовича, – подумал Иван Иванович. – Обратил на себя внимание, дождавшись разрешения, встал. Сказал коротко, по делу, не отвлекаясь. И смотрит прямо и только на начальника. Правда стоит чёрте как. Впрочем, не удивительно – армейской выправки-то никакой».
Настроение Ивана Ивановича заметно улучшилось. Тем более что Симон Авдонович был совершенно не заметен за широкой спиной Александра Игоревича.
– Да – да, припоминаю, – добродушно молвил Иван Иванович. Он рукой показал, Генриху Джакобовичу, что тот может сесть, и, повернувшись к сидевшему слева от него во втором ряду Игнату Сахаповичу, продолжал: – А это нам сейчас сообщит сам товарищ Гуревич. Прошу!
В отличие от Генриха Джакобовича, Игнат Сахапович не стал подниматься со стула, на котором он вальяжно развалился, закинув нога на ногу, и внимательно изучая ногти на своей правой руке. Был он в светло-сером замшевом костюме и каких-то невообразимых для Ивана Ивановича мокасинах. На шее поверх рубашки вместо галстука (как у всех порядочных людей) был повязан платок. Этот платок очень сильно раздражал Ивана Ивановича – не представлял он себе, как мужчина может носить такую чисто женскую деталь туалета.