– Этот отступник не заслужил молитвы.
– Не будь она святой, стоило бы вместо мессы устроить вечеринку. С танцами и прочим…
– Его смерть для нее освобождение…
Даже дон Клементе, молясь за душу усопшего Гуляки, всей своей умерщвленной долгими бдениями над древними книгами плотью ощущал в чудесной атмосфере едва пробудившегося утра это злобное волнение, словно демон – Люцифер или Эшу[6], скорее всего Эшу, – свободно разгуливал по нефу. Почему они не оставят Гуляку в покое, не дадут ему почить в мире? Дон Клементе хорошо знал Гуляку. Тот любил прийти во двор монастыря побеседовать; садился на каменную ограду и рассказывал разные истории, не всегда подходящие для святых стен. Но священник внимательно выслушивал его, так как интересовался жизнью каждого человека.
В коридоре между нефом и ризницей было устроено нечто вроде алтаря. И ангел оттуда, вырезанный из дерева неизвестным скульптором примерно XVII века, очень напоминал Гуляку. Казалось, он послужил художнику моделью: та же невинная и в то же время бесстыдная физиономия, то же нежное и наглое выражение лица. Ангел, стоя на коленях перед статуей святой Клары – гораздо более поздней работы, в стиле барокко, – протягивал к ней руки. Как-то дон Клементе повел Гуляку взглянуть на ангела: интересно, заметит ли он сходство? Увидев ангела, Гуляка рассмеялся.
– Чему ты смеешься? – спросил священник.
– Прости меня, Господи… Но вам не кажется, падре, что ангел щупает святую?
– Бог мой! Что за выражения!
– Извините, дон Клементе, но у этого ангела физиономия альфонса… Он совсем не похож на святого… Вы только взгляните на его блудливые глаза…
Подняв руку для благословения, священник услышал, что богомолки продолжают перешептываться: демон зла все еще тут. Ах, эти нечестивые уста! Ворчливые, всем недовольные девственницы! Жалкие и алчные вдовицы во главе с Розилдой, да простит их Бог, ибо бесконечна Его доброта!
– Бедняжка натерпелась от него. Она ела хлеб, замешанный дьяволом…
– Сама во всем виновата. Разве я не давала ей советов?! Не будь она так строптива, она бы послушалась меня… Я сделала все, что было в моих силах…
Так разглагольствовала дона Розилда, мать доны Флор, скорее походившая на мачеху, чем на мать, готовую до конца выполнить свой долг.
– Она же взбунтовалась. О господи! Ничего не хотела слушать, делала все по-своему… И в ком нашла поддержку, в чьем доме укрылась…