Мебель в тесной, жарко натопленной комнатенке была более чем скудной – кровать, да маленький прикроватный столик. Из соседней комнаты, где одна из местных девиц принимала клиентов, доносились приглушенные голоса, перемежаемые пьяным женским смехом, временами отдающим легкой истерикой. Дарин подошел к кровати и присел на самый ее край. Было заметно, что чувствует он себя крайне неловко.
– Как тебя зовут? – решилась первой начать разговор Кайли.
– Дарин. Здесь очень душно. Не против, если я разденусь?
Девушка едва сдержала невольной смешок. Клиент спрашивает у проститутки можно ли ему раздеться? Да уж хотелось бы хоть взглянуть на него по-нормальному – без этого дурацкого балахона. Быть может, он так старательно ото всех прячется потому, что страшен как смертный грех…
Не дожидаясь ответа, сильф скинул плащ и повернулся к ней. Кайли невольно присвистнула от восхищения при виде его высокой, статной фигуры и сильных рельефных мышц, отчетливо прорисовавшихся под тонкой шерстяной туникой. Неровно остриженные, густые белокурые волосы с выглядывавшими из них по-эльфийски заостренными ушами. Красивое лицо с тонкими правильными чертами и четко очерченными скулами. Отбрасываемые свечами блики света мерцали на гладкой, лишенной малейших следов щетины коже и отражались в странного, кошачьего разреза глазах, ярко выделявшихся на скрытом тенью лице. Кайли смотрела на него как завороженная.
– Где это ты заработал такую мускулатуру? – игриво поинтересовалась она.
– Двадцать лет помашешь мечом – получишь такую же – последовал грубоватый ответ. Комплимент он явно не оценил.
– Двадцать?! – искренне удивилась девушка. – А сколько же тебе всего лет?
– На свете прожил больше тридцати. А если перевести на ваши, около восемнадцати. Сильфы живут вдвое дольше, чем люди.
– Понятно. А мне девятнадцать – предупреждая следующий вопрос, прибавила она.
Хотя, возможно, такого вопроса и не последовало бы. Похоже, он вообще не горел желанием общаться. Просто сидел и смотрел на нее. Пристально так, и отнюдь не нежно. Кайли отметила, что за все время их разговора он даже ни разу не улыбнулся. Вообще, даже краешком губ. Не будь этой хмурости и недоверчивого, пугающе пустого взгляда, его можно было счесть чрезвычайно привлекательным. Да что там, привлекательным, чертовски красивым, но какой-то слишком холодной и идеальной, нечеловеческой красотой.