Я покачал головой.
- Да, я трус, - ответил Николай. – Но мне хотелось жить. К
счастью, пожар после взрыва был не сильный. Я наспех кинул в огонь
попавшиеся на глаза фотографии и документы по новым разработкам,
забрал документы Игната, которые в момент взрыва были у меня в
руках, немного денег и скрылся до приезда пожарной команды. Уже
добравшись до соседнего городка, решил некоторое время переждать у
Ольги. При воспоминании о ней на душе стало как-то тепло.
Подумалось вдруг, что вот теперь, официально погибший, я смогу
начать новую жизнь с любимой женщиной. Но…
Но, как подсказывала память Тимофей, граф успел лишь на ее
похороны.
- Тебе было все равно, есть у меня рекомендательное письмо или
паспорт хотя бы. Ты был убит горем, а когда оправился, мы уже
как-то привыкли друг к другу. Я не смог бросить тебя второй раз.
Так и остался твоим гувернером и опекуном. От его же имени, изменив
почерк, стал слать Сашке отчеты, как он просил настоящего Игната. Я
не мог ему сказать, что остался жив. Это могло подставить под
угрозу и его жизнь, и мою. Но, ежемесячно получая зарплату и деньги
на твое содержание, я знал, что у брата все хорошо. Пока…
- Пока не пришло письмо от Ипатова с признанием отцовства и
завещанием, - договорил я.
- Именно. Так я узнал, что Сашки больше нет, - Николай низко
опустил голову.
- Как думаешь, его смерть не случайна? Может, искатели
фамильного клада постарались? Или все из-за тех документов, что ты
сжег в камине кабинета в усадьбе?
Я смотрел на напряженную спину Тимохиного отца.
- Это ведь ты их сжег? Что-то, что лежало в тайнике письменного
стола?
О, как мне хотелось в тот момент активировать Мико и, привязав
Николая к стулу, как он меня когда-то, выпытать все, что он
скрывал. Но чутье подсказывало мне, что граф предпочтет умереть,
чем выдаст свои секреты. Что ж, Адарис умел не только пытать.
Втираться в доверие и ждать у меня тоже отлично получалось. И я
верил, что тут есть, ради чего быть терпеливым. Поэтому сделал вид,
что поверил, когда Никольский произнес:
- Это была переписка с братом. Та самая, в которой я рассказывал
о наших с Гроффом проектах. Не хотел, чтобы они попали в чужие
руки.
- В руки наемников или мои?
- Возможно, и твои. Я думал, что ты обоснуешься в поместье, и
будешь счастливо заниматься делами деревень. А то, о чем я писал в
письмах, могло навести лишнюю смуту на твой неокрепший разум.