Но вот как-то утром, когда все общежитие жужжало собирающимся на учебу табуном студентов, Катю пригласили к телефону на вахту. (жужжало табуном – табун не жужжит?)
– Сегодня вечером я приглашаю тебя к себе домой, вернее, в берлогу, как я называю это жилище, – Катя узнала Глеба и ощутила, как он волнуется, с трудом высказывая свои мысли. И у самой, у неё сердце забилось часто-часто и застучало в висках. – Но там уютно и тихо, будет званый ужин с деликатесами и вином, музыка, танцы, и мы с тобою вдвоем… Привет,– высказался, наконец Глеб.
Что-то вспыхнуло в груди у Кати и она задышала глубоко и часто, не в силах сразу ответить, молчала.
– Ты не согласна?– преодолев это молчание, спросил Глеб.
– Я согласна, я, конечно согласна, – представив именно тот поцелуй, ответила, не скрывая восторга, Катя.
– Тогда в семь я заеду за тобой в общежитие.
Конечно, Катю уже интересовало, где и как живет Глеб, но особого значения она этому ещё не придавала. Все внимание её сосредоточено было пока на изучении этого человека как личности и как предмета своей любви, и поэтому она была не очень удивлена, когда, подьехав на такси к обычному жилому дому, они вошли не в подьезд, а в длинный коридор, как у них в общежитии, только у них в общаге все было аккуратнее и чище, а уж потом подошли к двери, обитой красным дерматином, и Глеб, демонстративно достав ключи, открыл дверь и широким жестом пригласил Катю войти. Катя осторожно переступила порог и попала в маленький коридорчик, откуда вели три двери: дверь напротив входа была открыта – там находилась кухня, влево дверь была закрыта, и по картинке с мальчиком над горшком было понятно, что там внутри; вправо двери не было вообще, а был лишь большой проем в стене коридорчика, ведущий в маленькую, очень маленькую комнатку, такую маленькую, что мебель занимала все место. Посередине стоял стол, накрытый к ужину. Катя сразу обратила внимание только на две большие, ещё не зажженные свечи по противоположным краям стола и на большой графин с соком манго. Рядом, почти вплотную к столу, стоял сложенный книжкой диван. Чтобы его разложить, нужно было убрать стол, а убирать его здесь было явно некуда. Одно окно, закрытое плотной шторой, создавало в комнате полумрак, но сквозь щелку между половинами штор вверху проникал солнечный свет, отражаясь яркой полоской на противоположной стене. В углу, возле окна, на красивом камодике стоял огромный ящик телевизора, на котором, как бегемот, развалился бобинный магнитофон, а в другом углу вплотную к стене стоял маленький платяной шкаф с наполовину отбитым зеркалом на двери.