Не думай о секундах свысока - страница 7

Шрифт
Интервал


который создал
         это,
стоит и курит около окна.

Сын Веры

Я —
         сын Веры…
Я давно не писал тебе писем,
         Вера Павловна.
Унесли меня ветры,
напевали мне ветры
         то нахально,
                   то грозно,
                   то жалобно.
Я —
         сын Веры.
О, как помогла ты мне, мама!
Мама Вера…
Ты меня на вокзалах пустых обнимала,
мама Вера.
Я —
         сын Веры.
Непутевого сына
         ждала обратно
мама Вера…
И просила в письмах
         писать только правду
мама Вера…
Я —
         сын Веры!
Веры не в бога,
         не в ангелов, не в загробные штуки!
Я —
         сын веры в солнце,
которое хлещет
         сквозь рваные тучи!
Я —
         сын веры в труд человека.
В цветы на земле обгорелой.
Я —
         сын веры!
Веры в молчанье
         под пыткой!
И в песню перед расстрелом!
Я —
         сын веры в земную любовь,
ослепительную, как чудо.
Я —
         сын веры в Завтра —
такое, какое хочу я!
И в людей,
как дорога, широких!
Откровенных.
         Стоящих…
Я —
         сын Веры,
презираю хлюпиков!
Ненавижу плаксивых и стонущих!..
Я пишу тебе правду,
         мама Вера.
Пишу только правду…
Дел – по горло!
Прости,
я не скоро
         вернусь обратно.

Стихи о моем имени

Ояру Вациетису

Мне говорят:
«Послушайте,
         упрямиться чего вам?
Пришла пора исправить ошибки отцов.
Перемените имя.
Станьте
         Родионом.
Или же Романом, в конце концов…»
Мне это повторяют…
А у меня на родине
в начале тридцатых
         в круговерти дней
партийные родители
называли Робертами
спеленатых,
         розовых,
                   орущих парней…
Кулацкие обрезы ухали страшно.
Кружилась над Алтаем рыжая листва…
Мне шепчут:
«Имя Роберт
         пахнет иностранщиной…»
А я усмехаюсь на эти слова.
Припомнитесь, тридцатые!
Вернись, тугое эхо!
Над миром неустроенным громыхни опять.
Я скажу о Роберте,
         о Роберте Эйхе!
В честь его
стоило детей называть!
Я скажу об Эйхе.
Я верю: мне знаком он —
большой,
         неторопливый, как река Иртыш…
Приезжал в Косиху секретарь крайкома.
Веселый человечище.
Могучий латыш.
Он приезжал в морозы,
         по-сибирски лютые,
своей несокрушимостью
недругов разя.
Не пахло иностранщиной!
Пахло
Революцией!
И были у Революции
         ясные глаза…
А годы над страною летели громадно.
На почерневших реках
         дождь проступал,
                   как сырь…
Товарищ Революция!
Неужто ты обманута?!