Ей, вернее – Анечке, Бабманиной дочке, этот дар тоже достался,
только по молодости не раскрылся полностью, да и было кому в семье
его нести, а это нелёгкая ноша… Ну вот, а потом он достался ей,
Сандре. Впрочем, он же у неё и был всегда…
Теперь она вполне понимает, как она – итальянка-горожанка – так
легко приспособилась к жизни в лесу. Андро помог, конечно, у него
опыт и знания, но ведь ей самой могло быть тяжело без привычного
комфорта, а она вросла в эту лесную жизнь…
Анечка… Интересно, какие ещё сюрпризы она приподнесёт? Сандра
чувствовала, что русский язык как родной (со всем шофёрским его
многообразием, которое она, как и Анечка, старалась не
демонстрировать) – это ещё не всё, что в ней прописалось с той
коррекцией. Просто чужая душа «срослась», наконец, с её телом – и
Анечкины знания и умения стали её, Сандры, знаниями и умениями. А
Анечка была девушкой талантливой – с ведьмиными-то генами…
Эх, распросить бы Бабманю… Можно, конечно, настроиться и
попытаться с ней поговорить так, как она умеет, без слов, но для
этого нужна тишина, спокойная обстановка, а ей сейчас некогда:
работа, люди, поездки…
Да и про Портал Бабманю надо бы распросить: похоже, знает она о
нём не понаслышке, так уверенно указала им путь, ещё и странниками
назвала. Знает, бывала там и руку на плиту клала, иначе откуда бы
«странники»…
Кстати, узнать бы, занималась ли Анечка музыкой… Почему-то свои
впечатления от самого места, от шума водопада, от того едва
слышимого, но такого явного звона, ей хотелось описать в
музыкальных терминах – она их как будто знала, но пока не могла
вспомнить…
Actum atque tractatum
Сделано и обсуждено
За окном шумел летний дождь, в комнате было довольно темно. Не
только из-за низких плотных туч, вечер уже. Втроём мы стояли у
открытого окна и курили. Мы – это Сотников, Зенгер и я. Некурящие
Демченко, Гольдбрейх и Сандра разговаривали, сидя за столом. На
разных языках. Правда, если Марк Львович языков знал много, то
Демченко участвовал, пытаясь говорить на «гоблинском»: для
итальянки вполне себе иностранный. Занятие это возникло из-за того,
что на сказанное профессором после доклада Зенгер на латыни Bona
valetūdo melior est quam maxĭmae divitiae (Хорошее здоровье
лучше самого большого богатства) Сандра вдруг в тон ответила:
Accĭdit in puncto, quod non sperātur in anno. (