Гадюка подошла к окну и зажмурилась, глядя вверх. Словно черпала там силы для ответа.
— Вы имеете право отказать Астароту. Брак имеет силу только при обоюдном согласии, это же еще одна клятва. Что с вами произойдет дальше, не представляю. Шансы на то, что вы продолжите находиться в этом теле, сохранятся, как и вероятность, что умрете на месте. Вы пришли на призыв. Как только он перестанет вас держать, то я все-таки склоняюсь к тому, что ваша душа вернется на свой круг.
Пока мы смотрели друг на друга, я не заметила, как в комнату вернулся герцог. Он держался недалеко от двери и внимательно разглядывал носки своих ботинок.
— Не получилось связаться с владыкой, камин забило, — буркнул он на невысказанный вопрос Ичитау. Я же про себя отметила, что говорит он почти нормально.
—Прошу прощения, миледи, что возникла такая путаница, — по имени не обращается, уже хорошо. — Моя жена получит права первой герцогини и станет полновластной соправительницей. Также она разделит мои обязательства и обязанности. Никаких проклятий, ограничивающий срок ее жизни, нет. Все, как у верних демонов.
— Это большая честь, — я чувствовала себя крайне глупо, так как кивала ему из кровати, но желания вылезать оттуда и соблюдать этикет нет. — Вынуждена отклонить ваше крайне лестное предложение. Мне отвратительна мысль забирать чужое, — это я про Эдвину, — меня угнетает перспектива на века запереться в вашем замке. Сам вы мне не то чтобы не нравитесь, однако я сильно сомневаюсь на ваш счет. Короче, милейший, я отказываюсь. Спасибо за доверие и все такое. Я лучше помру обратно.
9. Глава 8. Астарот. Гордячка и бедняжка
Веками его сердце билось нарочито медленно, чтобы благодаря внутреннему холоду не сгореть во властвовавшем вокруг пламени. Соратники считали его холодной и несокрушимой глыбой. Два других верховных герцога обзывали вечным девственником, потому что он терпеть не мог оргии и никогда не выставлял романы напоказ. Еще он не присутствовал на публичных казнях, чем открыто досаждал повелителю, и не выносил толпу. Любое открытое проявление эмоций его стесняло.
Теперь же Астарот замер не потому, что ничего не чувствовал. Он не понимал, как справиться с этой лавиной переживаний всех оттенков — от слепой ярости до восхищения. Его якобы ледяное сердце колотилось, как бешеное. Он старался унять этот грохот, который, наверное, слышали обе женщины.