Читатель увидит, что, вопреки общепринятому мнению, экспансия России на юг и восток ни в коей мере не была случайной, спонтанной и неконтролируемой. Это было целенаправленное движение, и, хотя конкретные мотивы и стратегии этого движения, безусловно, менялись, цель – экспансия и колонизация новых регионов и народов – оставалась неизменной. К концу XVIII века Российская империя на юге и юго-востоке вышла на границы Османской, Персидской и Китайской империй. До этого времени Россия была типичнейшим обществом фронтира, где легко проницаемые пограничные зоны вкупе с недостаточно четко определенными политическими и территориальными границами служили приглашением к постоянной экспансии.
В период с конца XV по конец XVIII века политика России эволюционировала от защиты уязвимых степных рубежей страны и отражения вторжений кочевников к сознательной экспансии и трансформации покоренных территорий и их жителей. Сельскохозяйственная обработка новых земель, а также умиротворение новых подданных, превращение их в оседлых жителей и обращение в православное христианство – все это в XVIII столетии стало рассматриваться как государственная необходимость и цивилизаторская миссия России.
Конечно, большинство обществ на каком-то этапе были обществами фронтира. Лишь к середине XIV века установились относительно стабильные границы латинского христианского мира в Европе. Сначала христианским властителям Европы пришлось принимать оборонительные меры от набегов викингов с севера и венгерских всадников с юго-востока, и лишь затем они перешли к успешной экспансии путем создания поселений (Ostsiedlungen) среди славян и Реконкисты против мусульман на Пиренейском полуострове[3].
К XVI столетию Испания, «чье существование было одним длинным крестовым походом»[4], и Московия, стремительно появившаяся из безвестности с собственным мессианским настроем, воздвиглись как колоссы, охранявшие восточный и западный фланги Европы от исламского мира. Москва и Толедо, разделенные непреодолимой пропастью в вопросах интерпретации христианских догматов, присвоили себе звание защитников всех христиан. Обе имперские идеологии изображали державу защитницей христианского мира, а впоследствии – и просветительницей, несущей свет истины нехристианам.
Как московитская, так и испанская идентичности были в очень большой степени сформированы столкновением с исламским миром. Но южные рубежи Московии были не только идеологической границей христианства и ислама. Помимо этого, они отделяли оседлое население от кочевого, земледелие от скотоводства, суверенную державу, находившуюся под властью единого монарха, от племенных союзов со слабой центральной властью.