Летчик и стрелок сидели под деревом в сотне метров от места
крушения. Судя по их вытянутым перекошенным лицам, до парней дошло,
куда они умудрились влететь. Летчик в рубашке родился, ни царапины.
Стрелок же баюкал перетянутую бинтами руку.
Все очень весело, хоть плачь. Так что ротный заметил начальство
только когда сам Никифоров хлопнул штабс-капитана по плечу.
- Все живы? Ну и слава Богу.
- В бомбах взрыватели, - раздражённо бросил Аристов. - Извините,
Иван Дмитриевич.
- Паршиво. Но если не грохнуло, то может еще обойдётся. У тебя
специалисты есть?
- Селиванов. С ним целый взвод взрывников.
- Ну и ладненько. Андрей Иванович, пусть Селиванов и командует,
а мы с тобой отойдем подальше от греха. Людей тоже отзови.
Взрывники работали в двух милях от арсеналов, снимали
американские заграждения на пляже. Впрочем, старший унтер-офицер
явился сам, словно почуял, что без него не обойдется.
- Давайте не высовываться, - Никифоров первым последовал своему
совету, устраиваясь на дне окопа.
Территория словно вымерла. Дороги ротный перегородил своими
грузовиками. Для случайных полных микроцефалов и диких детей
природы выставил дополнительные посты. Всех лишних разогнал по
укрытиям. Солдат охраны это тоже касалось. Впрочем, именно эти
парни как раз под ногами не путались. Стоило прокатиться слуху что
в самолете бомбы, сами оттянулись на внешний периметр и засели в
окопах и щелях. Можно что угодно говорить про секретность, но люди
хорошо знали, что охраняют.
Самолет сел на брюхо, створки бомболюка закрыты. Скорее всего
деформированы, замки заклинены. Снаружи не подобраться. Благо
вспомнили о летчиках. Командира экипажа особо и не спрашивали. Его
поставили перед выбором: или вас обоих аккуратно усаживают под
самолетом пока наши рискуют, либо помогаете попасть в бомбоотсек и
показываете, как все работает. К чести американца, от шока он
отошел, человеком оказался разумным.
- Ваше благородие, я по-американски и пяти слов не знаю, -
замялся старший унтер.
- Значит, я иду с вами.
- Иван Дмитриевич, позвольте мне, - с этими словами поручик
Мизерницкий снял с плеча штурмовой карабин. - Простите, но мне
приходилось работать с разоружением боеприпасов.
- Добро, Станислав Мстиславович. Ни пуха, ни пера.
- К черту! Помилуй меня, Господи, - поручик размашисто
перекрестился.