– Элизабет, это ведь ты постаралась, не так ли? – поинтересовался Раговски.
Элизабет Коттлав – старшая из пяти магов; женщина, чьи знания некоторых из самых сложных и неуловимых сохраняющих заклинаний и ритуалов не уберегли ее лицо, и оно выглядело так, будто ее владелица потеряла аппетит и способность спать десятки лет тому назад – кивнула.
– Да, – ответила она. – Мы нуждаемся в твоей помощи, Джоуи.
– Давно ты меня так не называла, – сказал Раговски. – Обычно это случалось, когда мы трахались. Меня и сейчас собираются объебать?
Коттлав метнула быстрый взгляд на своих сотоварищей магов – на Лили Саффро, Йяшара Хейадата, Арнольда Полтэша, Теодора Феликссона – и увидела, что оскорбления Раговски забавляют их не больше, чем её.
– Вижу, могила не лишила ядовитости твой язык, – заметила она.
– Да ёб вашу мать, – вздохнул Полтэш. – В этом-то и заключалась главная проблема! Что мы сделали, что не сделали, что имели и не имели – все это неважно, – он покачал головой. – Сколько времени и сил было растеряно на попытки переплюнуть друг дружку, а ведь мы могли сотрудничать… у меня слезы на глаза наворачиваются.
– Вот и рыдай, – сказал Теодор Феликссон. – А я буду сражаться.
– Да. Прошу. Избавь нас от зрелища твоих слез, Арнольд, – подала голос Лили. Из пяти магов сидела только она – по той простой причине, что у нее отсутствовала левая нога. – Всем бы нам хотелось, чтобы всё сложилось иначе…
– Лили, дорогая, – молвил Раговски, – не могу не заметить, что ты уже не та женщина, что была раньше. Что стало с ногой?
– Вообще-то, – отозвалась она, – мне повезло. Он меня почти сцапал, Джозеф.
– Он?.. То есть, его не остановили?
– Мы – вымирающий вид, Джозеф, – сказал Полтэш. – Настоящий вымирающий вид.
– Сколько членов Круга осталось? – внезапно в голосе Джозефа послышалась тревога.
Пятёрка обменялась молчаливыми взглядами. Наконец, кто-то заговорил – это была Коттлав.
– Мы – все, кто остался, – сказала она, вперив взор в одну из алебастровых чаш и её окровавленное содержание.
– Вы? Всего пятеро? Не может такого быть.
Из манер и голоса Раговски улетучились весь сарказм и мелочная сварливость. Даже яркие краски бальзамировщика не могли смягчить ужас на его лице.
– Сколько времени я пролежал?
– Три года, – ответила Коттлав.
– Пошутить решили? Как такое возможно? – недоумевал Раговски. – В одном Высшем Круге было двести семьдесят один человек!