– В каком? – В устремленных на Федора глазах было столько боли, что у него перехватило горло.
– Раздетом, – косясь на медсестру, голосом удавленника просипел он. – И кровь. На платье у вас кровь. Вы же не хотите в результате оказаться в полиции?
– В полиции? – Очередная слеза пустилась в странствие по бледной щеке. – Но почему в полиции? Я же ничего плохого не сделала…
– Значит, так! – заявил Федор. – Переночуете у меня, а утром решим, что с вами делать.
Перепуганные серые глазищи затопило сомнение:
– У вас? Но… Я вас совсем не знаю…
– Зовут меня Федор. Федор Лебедев. Я не маньяк, но документов, подтверждающих это, у меня нет. Придется вам проверить мою порядочность эмпирически. Решайтесь! Квартира у меня двухкомнатная, места предостаточно. По пути заедем в аптеку. Как раз рядом с моим домом есть круглосуточная.
И она решилась. Кивнула и пошлепала в Федоровых тапках на выход.
– До свиданья, – раскланялся Федор с необъятной медсестрой.
– Ну-ну, – усмехнулась та.
– Интересная у тебя квартира. – Алиса, оставив вежливое «вы» вместе с тапками возле входной двери, прошлась по комнате и остановилась перед камином. Пару минут разглядывала безделушки на каминной полке, потом подняла глаза на портрет. – А это кто?
– Александра Ивановна. Бабушка Миши, хозяина квартиры. Знаменитый художник, кстати, нарисовал.
В глазах у Алисы промелькнули искры недоверия, и Федор решил усугубить значимость художника.
– Фамилию я забыл, хотя очень известная фамилия. Ты наверняка слышала. Он еще входит в топ-десятку самых знаменитых российских художников.
«Ну что я несу», – недоумевал Федор, но остановиться не мог. Хорошо укатанная лыжня фантазии влекла его дальше и дальше.
– У него еще Майкл Джексон купил картину, когда приезжал в Москву на гастроли, помнишь?
Алиса неуверенно пожала плечами.
– Мишке за этот портрет предлагали пол-лимона. Долларов. А он, прикинь, отказался. Разве можно, говорит, продать бабушку. Представляешь?
Федор посмотрел на портрет и прикусил язык.
Впервые он видел у бабушки такое недовольное выражение лица. Алиса ей явно не нравилась. Непонятно только почему, Ладно, была бы размалеванная, насиликоненная, вызывающе одетая. Может, тут дело в простой женской ревности?
«Это только на одну ночь», – мысленно пообещал Федор.
В кухне пискнула забытая микроволновка.