– Вот, мы здесь не одни! И пожарные команды подтянулись, – обрадовалась Гарик. – Следовательно, и Власти не дремлют – вопреки общественному мнению. Зайдём?
Внутренний интерьер кафешки полностью соответствовал её названию, то есть, все стены и простенки заведения были густо завешаны разномастными – большими и маленькими – подковами.
– Красота-то какая, Игорёк! – восхитилась Аля. – Сколько же их здесь? Наверняка, больше двух-трёх сотен…
– Девонька ласковая, а ты за наш столик присаживайся, – предложил чей-то масляный и, определённо, пьяненький голос. – Вместе и посчитаем: у кого – что – имеется в наличии. Сосочки там всякие, другие – насквозь торчащие предметы…. Хи-хи-хи! Присаживайся, молодка, не пожалеешь…
Гарик резко обернулся. За угловым просторным столом расположилась бравая пятёрка по пояс обнажённых мужичков. Столешница была плотно заставлена тарелками, блюдечками, стаканами и пивными банками, уважительно обступившими литровую – на две трети пустую – водочную бутылку, украшенную портретом Владимира Вольфовича Жириновского.
– Как я понимаю, доблестная пожарная охрана слегка расслабляется, отдыхая от трудов праведных? – мрачно, гоняя по скулам каменные желваки, поинтересовался Гарик. – Это, ведь, ваши машины припаркованы возле крыльца?
– Наши, паренёк, наши, – душевно заверил рыжеусый верзила. – И про доблесть пожарную ты, земеля, насквозь прав. Сразу видно, что наш человек, типа – с правильными понятиями…. Так как, девицей-то поделишься с братвой усталой? Стройная такая девочка, шустрая и вертлявая. Этакие крали, они на многое способны…. С ближними, родной, делиться надо! Чтобы всё было по-божески, так сказать, по справедливости демократической…. Гы-гы-гы!
Дождавшись, когда дружный и сальный гогот стихнет, Гарик вразвалочку подошёл к одной из стен кабачка и стал поочерёдно снимать с неё подковы. Снимал, одним-двумя движениями разгибал-разрывал на две половинки и отбрасывал их в разные стороны. Снимал, разрывал и отбрасывал – причём, так отбрасывал, чтобы половина (как минимум!) кусков железа летела в сторону загулявших пожарных.
– Ой, блин! Прекращай! Больно же! Ой! – раздались дружные и болезненные вскрики-вопли.
Наконец, оставив подковы в покое, Гарик правой ладонью ловко подхватил тяжёлый дубовый табурет и, высоко подняв его над головой, вежливо предложил – скучающе-серым голосом: