Я не пошёл сразу на кухню, а остановился в прихожей, напротив входной двери, чтобы смягчить для Жанны мысль о мародёрстве. Там была вторая дверь – в кладовку. Толкнув её, вместо веников и совков, я разглядел целый склад еды старой ведьмы: стройные ряды жестяных банок, рассеивая слабый свет на десятки тусклых отблесков, доставали до потолка. Я взял одну из них. Розовая, вытянутая корова оповестила меня о том, что это говяжья тушёнка. Центнер тушёнки! Старая перечница хранила целый склад тушняка и пыталась пробраться к нам в квартиру, чтобы добыть ещё чего-нибудь!
Старуха не имела достаточно сил, чтобы унести много из моей квартиры, а всё, что она могла унести, стояло упакованное прямо на столе, так что действовать надо было быстро. Я зашёл на кухню и там нашёл упаковку спичек в целлофане и вытянутый предмет, похожий на электрическую зажигалку. На обратном пути я зашёл в импровизированный мясной склад старухи и захватил несколько банок.
Дверь отворилась, на заблёванный коврик чапнула нога в поношенном дермантиновом тапке и серо-буром чулке, сложившимся на щиколотке гармошкой. Мы смотрели на её появление как загипнотизированные. Паралич неопытного вора, застигнутого на месте преступления, охватил нас со страшной силой и заставил бояться немощную бабку. Тогда я был ещё охвачен путами, которые накладывает на нас общество.
От усердия (она несла несколько пакетов нашей еды) она не сразу оценила ситуацию, похоже, чавканье коврика её даже удивило. Что-то промелькнуло в её глазах только тогда, когда я окончательно вышел из кладовки пошёл к ней быстрым шагом, от которого, правда, у самого, кружилась голова. Боевая бабка выронила сумки и перехватила, двумя руками топор, который не выпустила, даже когда тащила еду. Но больше она ничего сделать не успела: я отобрал у неё орудие дровосеков и коротким, но мощным размахом всадил тёмное лезвие ровно в середину лба, так что его нижний край застрял между бровей. Это был конец старухи-мародёрки.
Не говоря ни слова, я сложил тушёнку в брошенные бабкой пакеты с нашей едой, поднял их и мотнул головой Жанне, чтобы взяла ещё банок, и, оскальзываясь в крови и своей блевотине, вышел за порог.
Было уже светло, когда мы закончили приготовления. Вслед за убийством старухи пришёл шок, как от прыжка с крыши с верёвкой. Меня трясло, и ментальные силы, казалось, выпариваются из тела вместе с ледяным потом. Это было наказание с задержкой, которое било меня за совершённое преступление.