И всё-таки майор Летянин был закоренелым «марафетчиком». И было очень любопытно наблюдать, как он произносил отдельные слова, отдавая стоявшим в строю солдатам команды: « А сейчас выровнить по переносице головные уборы и заправить, как положено, под ремень «гимнастЕрки». Чувствовалось, что ему хочется сказать что-то особенное, поэтому произносил слово «гимнастёрка» с буквой «е», вместо «ё». Хотя гимнастёрка она и есть «гимнастёрка» – содатская повседневная одежда, – не назовёшь же её «смокингом», который не положен в армии по прейскуранту.
Дедовщина в армии была, есть и будет. Другое дело, как она проявляется и называется…
Когда я попал в полк, нельзя сказать, что нас, молодых солдат, старослужащие загоняли в угол, как зеки, которые слабых отодвигают к «параше». Такого явного презрения к нам не было. Но всё равно дедовщина была: не в физическом её проявлении, а в той духовной атмосфере, в которой мы оказались. Мне, например, надо было понять, в какое время проходит служба, прежде чем приставать к старослужащим с вопросом: « Ну, хоть что-то есть здесь хорошее, что успокоило бы душу?» И когда они отвечали: « Да ни хрена здесь хорошего нет». Ведь тогда «Германский кризис» более трёх месяцев удерживал в казармах солдат от демобилизации. И неизвестно было, когда закончится напряжённая обстановка, вызванная возведением в августе знаменитой «Берлинской стены». «Старики» нервничали.
А октябрь следующего года ознаменовался уже «Карибским кризисом», который благодаря Хрущёву поставил всех на уши. В тот период даже из нашей части была выдернута группа солдат и направлена на подготовку по освоению новой техники для ведения боевых действий в условиях кубинского региона. Потом их в трюмах кораблей переправили через океан. Танкист из нашего подразделения выслал фотографию, где он в гражданской одежде стоит под пальмой, являясь тайным защитником «острова Свободы».
Кстати, позже я встретил сержанта, который, находясь на Кубе в числе военных того контингента, переслужил срок на восемь месяцев. Легко понять, каково было его отношение к службе.
…Когда молодой человек с гражданки попадает в совершенно новую для него обстановку, он беспомощен и на первых порах не может ориентироваться, а это очень раздражает не только старослужащих, но и некоторых командиров. Например, когда командир отдаёт приказание выполнить какую-то работу «старику», тому не надо объяснять, где и что надо достать, чтобы выполнить приказ. Молодому же солдату надо всё растолковать: подвести к объекту работ, выдать орудия труда и лично показать, как и что делать. Эта-то «канитель» и выводит из себя «стариков» и командиров. Здесь и могут быть допущены неуставные отношения. Унижения чувствуются и в самих окриках: «эй, салага!», «куда прёшь, молодой?». На меня это сильно действовало, и я дал зарок, что сам не буду так поступать. Но не у всех это вызывает такую реакцию. К примеру, мой племянник, служивший в Польше, правда, значительно позже (тогда уже служили два года) сообщал в письме: « Скорей бы, Юрик, перейти на второй год службы и стать «дедом», ох, и дам же я молодым. Будут они стирать мои портянки, а по ночам на руках носить меня в сортир».