– Сколько мне осталось?
Не веря в собственно произнесённые слова, я ждал ответ, в глубине души надеясь, что Шприц сядет обратно, улыбнётся и скажет: «Нет, вы не правильно меня поняли. Это обычная простуда. Мы выпишем вам некоторые препараты, так что через несколько дней вы сможете вернуться на работу».
– Полгода, – вместо этого выдавил Шприц. – Конечно, у всех этот процесс протекает индивидуально, к тому же организм у вас молодой. Известны случаи, когда пациенты с четвёртой стадией живут довольно долго.
Дальше я уже не слышал, что говорил мне Шприц. Наверное, он пытался меня уверить в том, что четвёртая стадия глиобластомы это не приговор, и с этим можно жить, поддерживая свой организм на дорогих препаратах, или же, что плохое эмоциональное состояние пациента может положительно влиять на развитие болезни. Поэтому нельзя впадать в депрессию и опускать руки. Может он говорил ещё что-то, не помню. Его рот открывался и закрывался, как в немом фильме, без какой-либо информативной нагрузки. Я просто его не слышал. А слышал я, как тихо и мягко опуститься на колени моя Света, узнав обо всём. Как будет плакать маленький Дениска в своей старинной кроватке, доставшейся нам ещё от родителей. Слышал, как будут рыдать мои близкие, когда гроб опустится в холодную могилу. Все это медленно заполняло мою голову, словно вода пустой стеклянный сосуд. Отогнать плохие мысли было трудно, почти невозможно