Языки костра перестали так жадно лизать закопченное днище, потому что котелок был плавно перемещен на самый край палки, переброшенной над огненной бездной. Чубастые буруны кипятка тотчас упали, и над поверхностью раскаленной лагуны появилась рука, и из нее как из рога изобилия посыпался дождь из крупиц ароматной чайной заварки, каждая частица которой перед тем, как попасть в жаркие объятия кипятка, в своем непродолжительном полете, как мотылек-однодневка, вбирала энергию солнца, что косматым протуберанцем вздыбливалось из разверстого жерла костра, и падала в огненную преисподнюю в момент своей смерти – возрождения в мгновение обжигающего страдания, отдавали все свои целебные и чудотворные силы, что были накоплены и сохранены растением в краткий миг своего существования, для того чтобы принять участие в этой чудесной мистерии.
Исполнив предначертанное им предназначение, чаинки через небольшой промежуток времени медленно и торжественно, кружась, покачиваясь в прощальном вальсе, стали опускаться на дно.
Коричнево-золотистая чайная влага источала терпко-пряный аромат, который волной будоражащих запахов достиг рецепторов обостренного обоняния, что все еще напряженно вынюхивали среди множества запахов вокруг те, что несут опасность. Все то, что было связано с восприятием этого запаха, несло в себе сигнал к умиротворению, спокойствию и отдыху, заслуженному после тяжелых переходов по тайге, и поэтому, еще не отведав чая, его почитатель уже ощутил в себе всю гамму этих превосходных чувств. Наконец-то наступил этот долгожданный момент священнодействия. Каким и было на самом деле вроде бы обыкновенное питие одного из множеств напитков, что нам приходится потреблять в нашей жизни. Культуры Китая и Японии знают толк во вкушении чая, эта традиция имеет под собой глубокие многовековые корни, являясь неотъемлемой частью восточной философии.
Сполохи ослепительно сверкающего огня от весело распластанного костра заливали мерцающим и каким-то живым светом ближайший круг отвоеванной у мрака территории. Человек даже ощущал его дружеское прикосновение. Иногда это были крепкие объятья, когда эта ненасытная топка была полна пищи для красного зверя, и он ворча и ворочаясь с треском перемалывал кости поверженных трупов деревьев, или легкое дружеское похлопывание, когда зверь уже насытился и его вздыбленная искристо волнующаяся шерсть опадала, и он, как любой насытившийся хищник, начинал игриво зацеплять когтистой лапой находящиеся рядом с ним предметы.