И, конечно же, ржет. Швырнув мне мяч, за живот хватается. Гондонище.
Гулко и несколько агрессивно пробиваю по площадке. Добравшись до кольца, в прыжке забрасываю один двухочковый. За ним – второй. Третий. И все же… Ловлю мяч и оборачиваюсь.
– Она отказалась ехать ко мне. Это уже второй раз, – выдаю, отмечая бешеный стук сердца. Не знаю, чего сейчас больше во мне: блядского огорчения или гребаного стыда. С тем, чтобы девчонка мне вот так вот упорно отказывала, я еще не сталкивался. – Я заебался думать, в чем проблема, – выталкиваю тоном, который должен подчеркнуть, что в действительности мне давно похрен.
Делаю последний бросок в кольцо и тащусь к газону. Опускаюсь на траву, вытягиваю ноги, утираю майкой пот и вроде как спокойно подкуриваю сигарету.
Шатохин присоединяется. Какое-то время молча с ним дымим. Глядя прямо перед собой на пустую площадку, что-то друг другу доказываем.
– Я бы мог дать тебе несколько советов… – якобы лениво тянет тот некоторое время спустя.
– …но я в них не нуждаюсь, – резко закрываю тему я.
– Угу.
– Что «угу»? Кого ты учить собрался? – расхожусь для самого себя неожиданно. Сука, если это не остановить, подобные вспышки станут нормой. Но тормозить – это потом. Меня ведь отбивает изнутри, словно что-то живое там поселилось. – Со своими шалавами мою Богданову нехуй сравнивать! Эксперт, блядь.
– «Мою Богданову»? – повторяет максимально изумленно, чтобы я уж наверняка догнал, как прокололся. Еще и присвистывает. – Ауч.
Пидор.
Смотрю на его разбитые губы и прикидываю, будет ли странно, если я снова ему вмажу?
Мать вашу… Сейчас вроде как не за что. Он потешается надо мной, как над лузером, но я же не сопля пятилетняя, чтобы на это реагировать.
– Сказал так, только потому что есть еще вторая – которая Чарушина была. Обозначил чисто фигурально.
– Да уж, – ржет этот кретин. – А то я бы не понял, о ком ты. О Лизке? Или о Соньке? Конечно. Логично. Мы же изначально не о Соне говорили, – на расслабоне все мое дерьмо раскидывает. – Сука… Пизда тебе, понимаешь?
– Пошел ты! – резко отрицаю я.
Смотреть на него не хочу. Делаю вид, что прущий между травинками свою несоизмеримо огромную добычу муравей все внимание занимает. И вдруг думаю: даже он тащит. Имеет какую-то цель и, прикладывая немыслимые усилия, добивается.
Сглатываю. Громко прочищаю горло. И вдруг выдаю хрипом: