Они оказались в камере. Два матерых жулика, которые уже здесь были не один раз, и еще совсем молодой мальчишка, который попал сюда впервые и пока не знал, что его ждет впереди.
– Чьих будешь? – спросил мальчишку один из них.
– Я случайно.
Было явно видно, что он боится всего на свете, особенно своих сокамерников.
– Слышь, Цербер, как такое чудо могло в острог угодить? – спросил один, обращаясь к другому, – и что он мог сотворить?
– Слышь, ты, поведай, как ты дошел до камеры?
– Я просто видел, как убивали, а свалили на меня.
– Кто кого замочил? Говори.
Тут он двум матерым уголовникам рассказал, как, возвращаясь домой, он увидел, что убили человека трое в масках, ограбили и убежали. Он, испугавшись, подбежал к нему, дотронулся до крови, приехала жандармерия и быстро нашла виноватого. Теперь ему светит каторга, а может и виселица.
– Не дрейфь, пацан. Виселица только один раз бывает, а каторга была и нет ее.
После этих слов оба рассмеялись. От их смеха, с одной стороны, веяло безысходностью, а с другой – какой-то долей сочувствия к парню. Они все поняли. Цербер и Кент сразу вспомнили этот случай. Да, это они с подельником грабанули того купца, а когда зарезали, то сбежали. А когда их взяли, то удивились, что им это не вменяют.
Кент тогда в камере говорил:
– Не нашли, наверно.
А оказалось, что преступник уже под это дело у жандармерии имеется.
На прогулке Кент шепнул:
– Слышь, Церберек, прессовать мальчонку не будем. За наш косяк и за жандармерский он здесь.
– Согласен.
Так шли дни за днями. Ничего не происходило. Да и что может произойти в остроге? Да ничего. Завтра, обед, ужин, прогулка.
Было все очень плохо. Ппарень почти сломался. Он был уже на грани. Осознание того, что он ничего не сделал, а находится здесь, его давивало с невероятной силой. Он повторял много раз, даже во сне «Как тут плохо. Как плохо».
В один из таких моментов сокамерники пытались его утешить. Случается, что даже у людей, похожих волков, почти потерявших все человеческое, появляются проблески человеческого сознания. Такое отношение к нему было у Цербера с Кентом, что называется по-своему. Их так называемая «поддержка» в какой-то степени ему помогала. Действительно, нелегко остаться человеком в остроге, где уже нет ничего человеческого почти. Утро, день, вечер, ночь. Практически утрата чувства времени.