– Сыграй, Лёша, что-то тоскливо, – попросила Юля вечером пятого августа.
Я взял гитару и перебрал струны. Моя гитара, как моя прежняя жизнь, её свидетельница… я пою, будто возвращаясь туда, в Н-ск, в московское тёмное и холодное общежитие… В нашу комнату, где мы были только вдвоём… Что же я не смог сохранить ничего? Почему я потерял всё? Или ничего не было? Почему ты разлюбила меня, Лёля?!
Или и не любила? Или я обманывался, свою любовь, что заполняла меня до пределов, сверх предела, принимал за ответную?.. Не может этого быть… Я не мог бы быть так счастлив, если бы не любила. Я каждый миг чувствовал её любовь. До того самого дня, до утра 12-го июня… Как это могло быть? Или я так глуп и так слеп, что не видел ничего? Так ослеплён?
Но почему и когда она пришла с гитарой провожать меня, нашла и пришла увидеть меня, почему я сразу почувствовал, что она здесь и смотрит на меня? Вот с этими здешними женщинами я занимаюсь сексом, но я не чувствую их толком даже в эти минуты…
Но если Лёля не разлюбила меня, тогда что произошло? Этого я не понимаю. Этого я никогда не смогу понять, потому что не представляю, что она может быть с кем-то без любви…
Но если она любит и его? Что это за раздвоение? Что это такое? Что ты за человек тогда Лёля?!..
– Ты – Лютер?! – неожиданно изумлённо спрашивает меня один из бойцов, едва я закончил очередную песню и прерывая мои мучительные размышления.
Я посмотрел на него с не меньшим удивлением, откуда кто-то может знать моё прозвище:
– Ты откуда знаешь?
Тогда он восхищённо всплеснул руками:
– Охренеть, ребята! У меня кассета есть с его песнями! Только плеер не работает… Ребят, вы знаете, кто он… вообще, охренеть! Это Лютер, они подпольные музыканты, классную музыку пишут! – восторженно проговорил он, блестя глазами на чумазом лице под чёрной замурзанной банданой.
– Так это твои сочинения?!
Все оживились:
– Иди ты!
– Тебя-то что занесло сюда в эту ж***?!
И смотрят на меня, будто видят впервые.
– Как в фильме скажу вам, – чувствуя себя пафосным придурком, я всё же договорил: – Родину защищать.
Ребята и девушки оглядываются друг на друга и смотрят на меня опять:
– Ты не стебёшься сейчас?
– И песни, правда, твои?
– Мои. Но мы шутки ради записали ту кассету, – я пытаюсь побороть смущение. – Не понимаю, как она попала к тебе.