– Не хочется быть преданной анафеме…
– Придётся рано или поздно. Вы живёте вместе.
– Нет… Мы… не…
Но он оборвал меня:
– Не надо мне ничего рассказывать, я не хочу ничего о вас знать! – скривился Лёня, бледнея.
– Нечего о нас знать. Никакого «нас» нет! – сказала я.
– Я сказал, мне всё равно! И не вздумай рассказывать мне… – его голос холоден и жёсток, впрочем, как всегда с тех пор как он пришёл в себя.
– Не надо сердиться, – тихо сказала я, опуская лицо. Я понимаю, что он болен, я понимаю, что я самый худший враг, но зачем орать на меня при всех этих чужих дядьках и пацане?..
– И знаешь, что, Лёля… ты… не приходи больше. Позвони моим, пусть мама приедет. А ты не приходи и… ему скажи то же.
– Лёня… – тихо, не веря ещё, что услышала это, проговорила я…
– Лёль, – Лёня скривился презрительно или… скорее с отвращением, – иди домой… иди… иди к мужу! Нечего тебе тут делать.
– Лёня, ты мой муж… – пролепетала я.
– Нет, больше не муж. Я с тобой развёлся.
Меня будто по лицу хлестнули, тем более что говорит он это очень отчётливо и достаточно громко. Вся палата замерла от его слов. То-то удивились, поди, думали, как и я, что я Лёнина жена.
Я встала, выпрямившись:
– Хорошо, Алексей, завтра мама приедет, – сказала я. – Про войну сам расскажешь, похвалишься геройством, я только о себе скажу. Выздоравливай!
Я направилась к двери:
– Всем доброго здоровья, кавалеры! – сказала я, обернувшись, прежде чем закрыть за собой дверь.
– Ты чё? Взбесился что ль?
– Ну, ты… и дурак же, паря.
– Такую девку прогнал!
– Была хоть радость, как приходила…
– Так она не твоя жена что ль?!
Это пятеро моих соседей по палате наперебой напустились на меня, едва Лёля вышла из палаты. А я закрыл глаза, зажал рот ладонью, только бы не заорать, не позвать её назад…
Но я заорал, я не выдержал, я рванулся с кровати, чёрт, кто приковал меня здесь, пустите!!!
– Лёля!.. ЛЁЛЯ!… – ору я и рвусь с кровати.
– Да ты чё, дурак, ногу свернёшь, ломать будут!
– Сестра! – ходячие хватают меня, прижимая к кровати, чтобы я не свалился на пол…
Но я кричу, во всё ещё не вполне моё горло:
– Лёля! Лёля!.. ЛЁЛЯ-А-А…
Я зубами вцепился в гипс на руке, рискуя обломать их, но мне всё равно, гипсом я раздавил себе губы и чувствую вкус крови во рту, потом я увижу, что и гипс испачкан кровью. Но это я замечу только завтра…