С утра я услышал жуткий грохот. Посмотрел на Андрея, тот еще спал. Взглянул в окно и оцепенел: за окном мирно плавали рыбки (таких обычно коллекционируют богатые злодеи из голливудских кинофильмов), а вода уже начинала заливать салон. Я кинулся будить друга, тот неторопливо открыл глаза, взял меня за плечи и как-то по-змеиному прошипел:
– Миссия великая предстоит тебе.
– Чего?!
Запахло бензином, а Андрей прокричал хриплым металлическим голосом:
– Отправление автобуса по маршруту!..
И я проснулся. Автобус стоял. За окном было слегка сумрачно, солнце только начало подниматься над горизонтом. Приснится же такое! Ф-ф! Миссия! После легкого подзатыльника проснулся и Андрей.
– Чё, приехали? – спросил он.
– Да. Пойдем, надо забрать сумки из багажа.
Мы вышли из автобуса и взяли свои вещи. Народ суетился, птицы кричали, собаки метили территорию. В общем, обычная вокзальная картина. Недалеко стояла симпатичная палатка, где несимпатичная тетка торговала чебуреками, беляшами и прочей дрянью. Мы решили пройтись до нее, набить свои желудки, купить что-нибудь с собой и отправиться на поиски машины.
Едва выползшее солнце светило прямо в лицо, поэтому шли, прикрыв глаза ладонями. Вдруг, откуда ни возьмись, как ни банально это звучит, перед нами появилась цыганка. Описать эту женщину довольно сложно: оливкового цвета кожу местами покрывали темно-зеленые пятна, седые волосы клочьями торчали из-под косынки, а прямо меж бровей у нее «красовалась» огромная родинка-бородавка.
– Ай, какие маладые-красивые, все вам завидуют. Давайте пагадаю, залатые маи.
– Нет, спасибо, – сказал я.
– Пазалати ручку хоть рубликам-та.
Я вытащил из кармана мелочь и, не глядя, высыпал попрошайке на ладонь, после чего спокойно двинулся дальше. Да не тут-то было. Старуха вцепилась мне в руку прямо-таки медвежьей хваткой. Рука даже онемела.
– Отвали! – хором крикнули мы с Андреем.
Цыганка засмеялась самым зловещим смехом. Глаза ее налились кровью, поменяли форму, став похожими на кошачьи, и засверкали. От такого поворота событий даже дыхание перехватило. Затем старушенция прошипела:
Души ваши покоя не будут знать.
Мать родная вам будет зла желать.
Гнев поселится в ваших сердцах,
И принят будет, и вызовет страх!
Челюсть так и отвисла. А «добренькая старушка», которой на вид было лет двести, бодрой походкой пошла… Нет! Побежала в сторону поля, за которым виднелись небольшие кроны деревьев.