– Да, мама, прямо сейчас, – точно эхо ответил я.
Собирался я скоро, под взволнованные и частые взгляды матери. Она лишь тяжело вздыхала и поправляла тонкую вязаную кофточку, накинутую поверх ее ночной рубашки. Волновалась, как впрочем, каждый раз, когда я собирался на службу. Но сегодня был особый случай. Этот ранний звонок нес в себе тревогу, не только одному мне – всему отделу, раз собирал полковник Тарасенко. Попрощавшись с матерью, я покинул квартиру и поспешил на улицу.
В это время наш двор, как обычно, был тих и пустынен. Его простор тонул в предрассветном сумраке. Кругом спали дома. Лишь в квартире нашего дворника Сыпко уже горел свет. К подъезду дома уже подъезжала знакомая «Волга».
Два желтых глаза ее подфарников загадочно светились, словно щурясь. За рулем находился Филиппов Федор Захарович, но все управление, включая и самого полковника Тарасенко, называли его просто – Захарыч. Человек уважаемый и почитаемый, несмотря на то, что работал водителем. На мой вопрос Филиппов поделился той информацией, которую успел узнать еще до отъезда: «Лев Иванович уже на месте. Знаю только одно. Убийство произошло не в городе. Так что ничего конкретного тебе не скажу, Максим Анатольевич. Приедешь и все узнаешь на месте».
Машина помчалась по пустынным и от этого казавшимся шире улицам, обгоняя редкие, только выползшие после сна, умытые первые троллейбусы и трамваи. У управления городской милиции уже стоял квадратный зеленый пикап с красной милицейской полосой и длинной антенной. Окна управления ярко светились, словно там шла киносъемка.
На пороге нервно расхаживал полковник Тарасенко. Заприметив меня, Лев Иванович пошел навстречу. Я смотрел на его широкое, чуть оплывшее лицо, на плотно сжатые, толстые губы, пытаясь понять, в каком он расположении духа. Возраст, а было полковнику пятьдесят восемь, уже не мог скрывать все его эмоции, которые так ясно читались, когда ты остаешься с ним один на один. Сейчас он был взвинчен, и не было никакого намека на невозмутимость, которой он славился раньше. Тарасенко иногда был вспыльчив, но он быстро отходил и все его проявления несдержанности как-то проходили для нас незаметно и не несли злого умысла.
– Прибыл? – сухо констатировал он, даже не подав руки, лишний раз, подтверждая мое предположение. И виной всему – произошедшее убийство. Я сделал первый вывод. Убийство – судя по всему не простое, а впрочем, какое убийство можно назвать простым? За ним всегда стояли человеческие судьбы и поступки, которые привели преступника на зыбкую почву, за которой неизменно должна быть кара. Ведь грань уже пройдена, и что-то вернуть назад – уже не получиться. С этим жить преступнику, а память не сотрет его деяние.