Сняв ушанку, он вытер ею пот со лба и посмотрел себе за спину. Тубус уже почти догнал его. Дыхание его напарника со слабым присвистом из бронхов напомнило ему старую проржавевшую гармонь. Тубус мутными глазами посмотрел на него и с усилием произнес: – Давай остановимся. Сил уже моих уже нет.
За прошедшие сутки он полностью выдохся, держась из последних сил. Тубус выглядит изможденным, взгляд угасший. Морщинистая кожа на исхудалом лице стала серой и обвисла, как у ящерицы. Глаза, когда-то ярко-голубые, едва проглядывали из-под тяжелых век.
– Хочешь сдыхать – сдыхай, – грубо ответил он Тубусу. – Останавливаться нельзя.
Он так и не знал настоящего имени Тубуса. Тубус так Тубус. Ему без разницы. Хоть Орфей, хоть Цыпа. Вдвоем все-таки легче, чем одному. Настолько он знал, свою кличку Тубус получил еще до первого срока. Тубус был вором, и все свои кражи совершал при помощи футляра для чертежей. Идет себе такой парнишка – ботаник, с интеллигентным выражением на лице, прижимая к себе черненький футлярчик. Короткие штанишки, повязанный пестрый галстук, очочки на худеньком лице. И никому не приходило в голову, что этот неприметный паренек идет не на лекции, а на очередное дело, пряча внутри футляра свой воровской инструмент.
Сейчас же Тубусу прятать было нечего, даже горбушку хлеба в кармане ватника. Как в той поговорке, что у него «как у латыша – хрен да душа». Душу свою он уже давно продал, а хрен может еще и пригодится, – улыбнулся он про себя, посматривая на напарника. В отличие от Тубуса свое существование он подчинил строгим внутренним правилам, в первую очередь, полагаясь лишь на себя и состязаясь только с самим собой.
– Долго еще хоть, следопыт? – после короткого молчания спросил Тубус, подтягивая голенище сапога, облипшее грязью.
– Три дня лесом, два дня полем, а там – через речку, и ждет тебя, красна девица с хлебом солью, – пошутил он, натягивая ушанку на голову, готовясь бежать дальше.
– Шутник хренов, – зло ухмыльнулся Тубус, а затем сплюнул через губу.
– Давай вперед.
Он хлопнул ладонью по дереву, словно дав себе команду, и втянув голову в плечи, побежал, не дожидаясь Тубуса.
Колючие, острые ветки все время безжалостно хлестали по лицу, и ему приходилось прикрываться рукой, из-за чего темп бега значительно затруднялся. Кроме этого нужно было еще смотреть под ноги, боясь не зацепиться за неприметную корягу или выемку в земле. Не хватало только подвернуть ногу. В их положении это недопустимо. Тубус не бежал – плелся, но терпел. А ведь он моложе его. Не того он выбрал. Не того.